Карболитовое сердце. Алексей Павловский

прикидывая.

      Финик меж тем страдал от недостатка света и ещё от того, что охранники втихаря мочились ему в кадку, дабы не покидать пост. Затем однажды во тьме ночи, когда вдруг заглючило видеонаблюдение, Начальник подогнал к чорному ходу «Принц-Плазы» ракетный лафет. Через четыре минуты укутанный в брезент настоящий финик уже скакал за «Уралом» по мглистым буеракам Калужского шоссе.

      Растению предстояла светлая жизнь в Зимнем Саду Начальника, в имении «Элизиум». Если по карте, то это с восточного края самостроя на плацдарме «Коммунарка». Коллеги же попросту называли имение «Садом Нерадивого Управляющего».

      Однако, как и положено в драме, этот последний переезд окончательно подорвал здоровье настоящего финика. На новом месте тот за считанные дни иссох и помертвел.

      Товарищ Соколов потом жаловался другим товарищам на подлое дерево. Мол, кадка оказалась вообще неподъёмная, все руки оттянул, как обезьяна, да ещё поясницу сорвал. А этот гад возьми и сдохни, и вонять стал люто на всю оранжерею. Как вытрясли из кадки – таким аммиаком шибануло, словно этот суккулент год под себя ходил. «Короче, подсунули мне растение-зомби» – внезапно заключал свою речь далай-безопасник. А про себя добавлял, что вовек больше не станет воровать у князя. По ходу, этот кибернетик стал вживлять такие модули в своё добро, чтобы ты его украл – а оно тут же в руках в дерьмо превратилось.

      Так финик погиб. Но дело его жило и живёт. Фармацевт, – не станем называть его по имени, – после своего бегства в Вену прошёл курс интенсивного психоанализа, принял обильные ванны в Баден-Бадене и почувствовал себя просто-таки новым человеком.

      Посвежев, провизор выкупил у еврея-старовера долю в «Ангельской аптеке» на Богнергассе и зажил в тихом блаженстве. Осенняя Вена, усыпанная золотой листвой, ласкала взор и слух: машин в малолюдном городе было немного. Лишь иногда по соседней улице звенел трамвай, столично и благородно. Не то что в Тёплом Стане, где фармацевт обречённо просыпался в пять утра от сытного угара дизелей: окна съёмной бытовки выходили прямо на автовокзальную площадь.

      Посреди аптечной залы под сенью мраморных и мозаичных святых крыл тускло сиял нержавейкой настоящий бауэровский фармгенератор, самой последней серии. Машинка была крохотная, едва ли больше концертного рояльчика. Машинка могла всё.

      Пока аппарат загружался, сопел и причмокивал, фармацевт как раз успевал выпить утреннюю чашечку кофе. Затем за каких-то полчаса он обслуживал всю утреннюю очередь, одаряя каждого – своим. Сегодня, например, фрау Тильда получила пакет молочной смеси, престарелая фройляйн Марта – свои десять разных пакетиков, всё согласно рекламе, а измождённые фанаты оперетты в тёмных очках – по грамму своих препаратов.

      Тайминг испортили, как всегда, два поганца в дредах, которых, понимаете ли, не устраивает курительная смесь из генератора, и которым подавай натурального курева, чтобы как с белых яблонь