Увлечение и освобождение. Александр Михайлович Лимитовский

триллер, даже фэнтези (последнее особенно актуально для тех людей, что увлечены идеями трансгуманизма и виртуальной реальности). Чаще всего мы заимствуем их из нашей мифологии, и потому жанры могут самым коренным образом различаться в зависимости от региона и культуры, в которой живет Человек. Китаец может реализовывать модели власти, о которых итальянец не имеет ни малейшего представления. Однако возможны, конечно, и индивидуальные, ни на что не похожие произведения, такие как двойники кинозвезд. Каждый из жанров может предоставить потребителю свои инструменты для добровольного самоуничтожения.

      Например, детективный жанр изначально предполагает «преступление», по следу которого мы должны идти, чтобы в конечном итоге кого-то осудить. Все должно быть редуцированно к состоянию «улики» (вплоть до безумия), события должны цепляться друг за друга, и мы не можем свернуть с пути поиска. Этот жанр чаще всего воспроизводят разнообразные конспирологи, в своих «кому это выгодно» разыгрывающие партию детективов (с заранее готовыми ответами, конечно), а внешнему наблюдателю (жанр его предполагает) отводится роль свидетеля обвинения, «доказывающего» «истинность» «улик», и тем самым становясь полноценными «судьями» над «преступником». В частности, на этой базе строилась логика нацистских СМИ, всякую проблему объясняя воздействием «еврейских» внешних сил, как внешних, так и внутренних.

      Не менее распространен на сегодняшний день исторический жанр власти. В данном случае субъект власти живет в преддверии кульминации какой-то истории, которую он проживает и которая является смыслом его текущего существования. Вся его жизнь существует относительно этого момента. Сама развязка при том не называется, а предполагается, слегка освещается знаковыми событиями его текущей жизни. Такой Человек оказывается вынужден жить в истории, которая находит свой смысл в своей кульминации, и только в ней. Самым явным примером такой формы власти является власть родителей и преподавателей над ребенком, кульминацией которой является мифическая точка «взросления» – выпускной экзамен, или брак… Отметим, что это может быть не только точка, а просто представление о взрослом состоянии (идеале взрослого ребенка), достижение которого, в соответствии с жанром, может оправдывать избиения, бесправие, приниженное положение перед другими людьми, психологическое насилие.

      Несомненно, что академизм так же предполагает реализацию человеческих садистических фантазий именно в рамках этого жанра. Образование предоставляет множество ситуативных и длительных форм допустимого унижения одного Человека другим Человеком. Одной из таких форм предполагаемого в академизме опыта, является власть экзаменатора. В самом деле, трудно представить большую степень закрепления своего униженного положения перед другим, чем директивно установленная необходимость повторить его слова, как доказательство