В тисках мироздания. Лариса Соколова

как и бесов устрашает ясность.

      Им тьма нужна, чтоб мерзости творить.

      Они уходят, чувствуя опасность…

      Но невозможно их искоренить!

      У них повсюду норы потайные,

      а под водой крысиные следы.

      Про этих тварей часто вижу сны я,

      где их из мутной, вяжущей воды

      выводит в леса смешанного гущу,

      неуловимый, близкий солнцу, лис…

      И вся земля дрожит за век грядущий

      от скопища воинственного крыс.

      Лебединая песня

      Я терплю, пока хватает силы,

      боль, что мне на клочья сердце рвёт.

      Множатся друзей моих могилы,

      в бесконечность кладбище растёт.

      Я любила там гулять когда—то,

      на надгробьях надписи читать

      тех живых, что чтили мёртвых свято,

      втиснув в камень вечности печать.

      И по ней я многих узнавала

      из прохожих будничного дня.

      Но когда тебя, мой свет, не стало,

      боль пронзила холодом меня

      так, что жизнь дороги перекрыла

      мне к порогу вечности твоей.

      Память сердца свято сохранила

      теплоту зелёных наших дней.

      Вновь настанет сказочное лето,

      будет дождик звать меня грибной

      в синь, где наша песня недопета,

      в глушь, куда нельзя ходить одной.

      Но небесным ангелом хранима,

      не боюсь одна туда идти.

      Наши души встретятся, любимый,

      на никем не видимом пути.

      Ну а там, где тлен объятый тьмою,

      потерял обличие души,

      ты не можешь встретиться со мною,

      потому что так Господь решил.

      В отпечатках памятников лица…

      Можно жить, минувшее любя.

      Помоги мне, милый, с тем смириться,

      что со мною рядом нет тебя.

      Мастер и Маргарита

      Они друг от друга не прятали лица,

      но встала меж ними разлуки стена.

      Он умер без имени в жёлтой больнице,

      а в доме зелёном скончалась она.

      Так было для всех, кто их тайны не ведал,

      и только больничный сосед чудака,

      сквозь лунные тени увидел соседа,

      спешащим с возлюбленной за облака.

      Кто был тот чудак? Неизвестный писатель,

      который роману себя посвятил…

      Но этот роман о Христе и Пилате,

      Христос не одобрил, а «Свет» запретил.

      Чудак стал изгоем в родимой столице,

      пока не увидел на улице ту,

      решившую сделаться самоубийцей…

      Любовь моментально спасла красоту.

      Шикарная дама во имя изгоя,

      всю душу свою Сатане отдала,

      из нежной подруги став ведьмой нагою,

      доверив сильнейшему сердца дела.

      Та сделка свершилась на стыке событий,

      встряхнувших до пепла писательский «скит».

      И Мастер явился своей Маргарите

      с романом, который в огне не горит.

      Месть

      Земля мертвея с каждым днём,

      уныния