Путь к себе: 6 уютных книг от Ольги Савельевой. Ольга Савельева

всегда готовила еду к моему приезду. Старалась. Говорила: «Я стояла у мартена».

      Мартен – это человек, который изобрел металлургическую печь.

      Мама имела в виду, что готовка – это тяжелый труд.

      Она не спрашивала, голодна ли я, – просто готовила. Много: резала хлеб, жарила картошку, запекала мясо, варила борщ.

      Для маминого поколения глагол «накормить» означает позаботиться.

      Потому что в голодные времена еда становится коммуникацией про любовь.

      Выкинуть еду – немыслимо. На столе всегда много хлеба: «Ты почему без хлеба? Бери-бери, свежий!» И обязательно доедать, через сытость запихивая в себя остатки еды с тарелки (ну не выбрасывать же).

      Но времена изменились. Уже не голодно, а очень даже сытно.

      И коммуникация любви меняется. В тренде сейчас не человек сытый, а человек услышанный.

      Идеально – это спросить: «Ты голодная?» – и покормить в случае положительного ответа. А не «садись ешь» уже в прихожей.

      Но чтобы слышать других, надо научиться слышать себя. Захотеть и разобраться с собой.

      Например, есть популярная книга про интуитивное питание, и она учит есть, когда голоден.

      А не когда обед.

      Не когда угостили.

      Не когда вкусно.

      Не когда за компанию.

      Не когда мама сказала: «Садись ешь».

      Надо есть, когда голоден. Так просто, но так сложно.

      Многие до сих пор не знают, как понять: я голоден или просто ем, потому что все едят? Или потому, что заедаю стресс?

      Не умеют слышать себя эти многие.

      Они не виноваты – их правда не учили. Потому что их родители тоже не умели.

      Жить в сытые времена и жить в голодные времена – это совсем разные жизни и разные языки коммуникации.

      Люди послевоенного поколения не спрашивали: «Как ты?» Они говорили: «Садись ешь».

      Потому что, когда ты поешь, будет понятно, как ты.

      Ты сыт, а значит, счастлив.

      И вопрос «Как ты?» отпал сам собой.

      Мама говорила: «Садись ешь».

      Я садилась и ела. С хлебом, как велела мама.

      И уезжала от мамы всегда с тяжелым животом. Пила таблетки для пищеварения.

      Каждый раз, думая о том, что надо к маме, вздыхала и готовила таблетки.

      Я уезжала и чувствовала себя… изнасилованной в желудок. Потому что я не хотела есть. И не умела говорить о своих чувствах – тогда это было не принято.

      Я не могла сказать: «Мам, ты хочешь меня накормить, потому что любишь. И я тебя тоже люблю. Но я совсем не хочу есть. Давай просто обнимемся и поговорим. Или помолчим. Или… поделаем что-то, не пахнущее солянкой? Без хлеба, мам. Давай?»

      Но я не умела выстраивать границ, понимать, что хочу. Защищать свое право хотеть то, что хочется, а не то, что сказали хотеть.

      А еще я всегда боялась расстроить маму.

      Мне что, сложно съесть? Если что, у меня таблетки с собой.

      Сейчас совсем другой мир.

      Например, сейчас правильно есть без хлеба, а не с хлебом. И правильно есть меньше, а не больше. А еще желательно что-то полезное, а не питательное.

      И