Путь к себе: 6 уютных книг от Ольги Савельевой. Ольга Савельева

вздохнула. Сейчас этого не объяснить. Потом, попозже, когда он подрастет, я попробую еще раз.

      Сын молчал и задумчиво смотрел на облачко.

      – Мам. А ты тоже, не предупредив, уйдешь на облачко?

      – Да, – сказала я. Я не вру детям.

      Дася заплакал и уткнулся мне в плечо, крепко обняв.

      – Но я это сделаю через сто лет, сын. Поверь, я еще успею тебе надоесть, – сказала я и поцеловала его в макушечку. – А до этого времени, до облачка, я всегда-всегда буду рядом с тобой…

      Потом были похороны. Сына на них я не взяла.

      Отец не выглядел расстроенным. Он был красивым и одухотворенным. Нарядным. Я в первый и последний раз видела его в костюме. И хотела запомнить его именно таким, солидным и импозантным.

      Я очень хотела видеть его таким в жизни, но он выбрал другую свободу. Мне не понять ее прелесть, я ненавижу ее перегарный запах, не приемлю ее нетвердую поступь.

      Но там, у гроба, я плакала и просила у отца прощения за то, что много лет жила в сопротивлении его выбору. За то, как захлопывала дверь, оставляя его умирать. Наедине с ухающим сердцем, трясущимися руками и изнывающим без спирта желудком. Я истязала отца своей праведностью вместо того, чтобы дать эти несчастные пятьсот рублей. Они же у меня были.

      Я просила его простить мне мою глупую гордыню, мою самоуверенность, мою твердолобую убежденность в том, что только мой смысл жизни правильный, а его – нет, в том, что бояться умереть должны только те, у кого есть суп-дети-парки, а не полиэтилен.

      КАТЕГОРИЧНОСТЬ – ЭТО СЛАБОСТЬ. ЧЕМ ТЫ КАТЕГОРИЧНЕЕ В СВОЕЙ ПОЗИЦИИ, ЧЕМ ЯРОСТНЕЕ ЕЕ ПРОПАГАНДИРУЕШЬ, ТЕМ БОЛЬШЕ СОМНЕНИЙ ПРЯЧЕШЬ ЗА КРИКАМИ, ПРИЗВАННЫМИ ВЕРБОВАТЬ ТЕБЕ ЕДИНОМЫШЛЕННИКОВ.

      Я стала такая мудрая, когда не стало моего отца. Так просто принять то, что больше не рикошетит в твою жизнь бесконечными проблемами, не тянет вниз якорем стыда и бессилия, не треплет нервы ночными телефонными звонками.

      Я смотрела на папу. Прощалась и прощала.

      Мне кажется, и он меня простил.

      Я бы сказала, что он выглядел освобожденным.

      А может, он просто больше не боялся умереть.

      Взрослая

      Мы заходим в квартиру.

      В ней сложный запах. Многослойный, тяжелый, ощутимый.

      Я не могу понять, чем пахнет. Распознать не могу.

      – А чем пахнет? – спрашиваю я сосредоточенно.

      Мама хмыкает, закатывает глаза.

      – Приехали? Ну наконец-то! – папа выходит из комнаты и распахивает руки.

      – Заждался, я смотрю, – сквозь зубы выжимает мама.

      В ее тоне чувствуется ерническое пренебрежение.

      Мне не нравится, что мама так говорит с папой.

      Я покорно иду в его объятия и замираю: соскучилась.

      Мама уходит на кухню и там что-то роняет. Потом еще что-то роняет. Потом еще.

      – Мама сердится на тебя? – спрашиваю я папу тихо. Мы как будто заговорщики.

      – Да, она всегда сердится, – говорит папа. – Привыкай.

      – А почему?

      – Человек такой, – поясняет папа.

      – Так не бывает. Не бывает без причины.

      – Бывает, что причина внутри, –