Танец песчинок. Виктор Колюжняк

его. Тогда старое тело останется гнить в старом доме, а на новом месте предстоит прожить новую жизнь.

      Канга не поступает подобным образом по причинам, которые лежат далеко от этики или морали. Просто чужие судьбы, попадающиеся во время странствий, слишком мелкие. Ни один из увиденных путей не может сравняться с его собственным.

      Шаман так долго идёт этой дорогой и так долго ждёт нужного момента, что заставить бросить привычный путь может только нечто поистине невероятное.

* * *

      С призрачной охоты шамана возвращает требовательный зов, сильней которого Канга ещё не слышал. Разве что в тот раз, когда духи призвали его и отправили в этот треклятый город. Но тогда всё было иначе – чистый свет, красивые слова, долгое прощание.

      Сейчас в зове ясно слышится тревога.

      Открыв глаза, Канга некоторое время смотрит в одну точку. Ему требуется время, чтобы полностью вернуться в тело. Постепенно шаман начинает видеть обстановку вокруг, а дыхание становится глубоким и ровным. Взгляд отрывается от начертанного на кирпиче знака возвращения (завитушка, похожая на спираль) и принимается блуждать по комнате.

      Песок, пыль, следы запустения – спутники того, кто давно не обращает внимания на реальный мир.

      «Канга уже пора отправляться. Канга всё ещё здесь, – думает шаман с неудовлетворением. – Духи обещали Канга подвиг. Прошло больше десяти лет. Канга ютится в маленькой конуре. Канга покрывается пылью. Духи неплохо посмеялись».

      Между этим брюзжанием и резким уколом в сердце проходит не более секунды. Духи напоминают, что шаман предпочитает больше времени проводить, блуждая призраком, нежели дожидаться шанса совершить подвиг.

      – Канга всё знает. Успокойтесь! – фыркает шаман.

      Он поднимается с колен, чувствуя, как прекрасно повинуются мышцы. У путешествия в мир духов имеется побочный тонизирующий эффект. Стоит провести там пару дней, как ты ощущаешь себя на пару десятков лет моложе. Это длится не более трёх-четырёх часов, но даже эти часы радуют Канга, чьё тело давно уже перешагнуло рубеж старости.

      И всё же, несмотря на приятные ощущения и лёгкость, Канга вспоминает про тревожный зов. Вздохнув, он отстёгивает с пояса маленький холщовый мешочек – содержимое глухо ударяется друг о друга. Шаман улыбается и подходит к окну, половина стёкол в котором разбита. Набежавший песок горкой покоится рядом. В отличии от других домов, он не пытается занять здесь всю поверхность, предпочитая шнырять мелкими горстями то тут, то там.

      Словно уважает или боится хозяина дома.

      Разровняв поверхность, Канга очерчивает пальцем круг, затем отмечает местонахождение сторон света. После, подумав, обозначает траектории движения солнца и луны. Встряхнув содержимое мешочка несколько раз, шаман высыпает в круг зубы, большая часть из которых принадлежит предкам Канга.

      Не глядя на результат, старый шаман идёт к холодильнику, берёт там банку тёплого пива – холодильник работает плохо – и возвращается