Мятный сон. Александра Грас

о том, как он выглядел, смотря на себя в зеркало. Мама говорит, что мы похожи.

      Бывает, я сильно злюсь на неё.

      До сих пор не могу понять, как можно было не сохранить хотя бы одного снимка. Но с осознанием приходит и понимание – не мне судить маму.

      Однако, даже увидь я его фото, это не решило бы одну большую проблему. Я вообще не знаю, что значит иметь отца…

      Конечно, профессор Гарольд многое сделал для меня того, что обычно делают отцы для своих детей. Давал советы, обучал, помогал ставить верные цели и достигать их. Выслушивал, находился рядом, когда я остро ощущал потребность в отеческом наставлении, будучи восемнадцатилетним юношей, не зная, как жить дальше и часто задумываясь "А стоит ли жить вообще?".

      Он не раз поддерживал морально и денежно, когда мама болела. Я испытываю сильные чувства привязанности, благодарности и глубокого уважения к этому человеку.

      Бывали моменты, в которых, я даже искал внешние сходства с нами. Ловил себя на мысли, что я думаю о нём как о том, кого хотел бы видеть в роли отца.

      Порой это очень угнетало. Ведь заменить, а, точнее, восполнить пропасть в душе, связанную с тем, что я забыл настоящего отца, никто не сможет.

      То, что он не просто ушел от нас, а я сам забыл, не даёт мне покоя. Я всегда буду винить себя за то, что не знаю, как это, когда отец учит первый раз бриться, как это, когда он играет с тобой в футбол, я не знаю, как это видеть отца и маму вместе.

      Хотелось бы знать, как он учил меня всему, что я сейчас с лёгкостью делаю на турнике. Ничего из того, что мог знать об отце, не помню! Больнее всего в этом положении – это слушать рассказы мамы о нём, о его порой героических поступках. Сейчас мама понимает, что погорячилась, выкинув все снимки, но прошлого не вернуть.

      Почти два часа измываний над собой в сопровождении воспоминаний немного отвлекли меня. Джерри так и просидел все время, не двигаясь, лишь наблюдая. А я так и не заговорил с ним. Правда того, что Её нет, продолжает преследовать и никакой спорт, никакая даже самая изматывающая меня тренировка не избавит от ужасной действительности.

      Я могу лишь брать под контроль эмоции, но сердце не могу заставить не любить ту, которая снится вот уже семнадцать лет.

      Из месяца в месяц.

      Из года в год.

      Каждый раз напоминая о себе, не давая забыть её вены на шее, её воздушный и родной образ. Испытывает, издевается надо мной…

      – Если бы я знал, что ты реальна, я нашёл бы тебя, чего бы мне это не стоило… – тихим шепотом проговорил я.

      Понимаю, что разговор с самим собой снова вгонит в состояние отчаяния. Делаю ещё один подход на кольцах.

      Чувствую как прорабатывается трицепс руки. Ощущение жжения мышц растекается по телу. Ох, как же я люблю этот эффект! Именно он лучше любого успокоительного гонит из меня адреналин, отключает мозг от всего, оставляя лишь боль, которая временно заполняет все. Создает иллюзию полноты души, заставляет на миг ощутить себя не одиноким, а переполненным взаимными чувствами.

      Только жаль, что это лишь чувство боли…

      ***

      Мятная