Праведники (цикл). Николай Лесков

осенив его крестом, сказал: «Благословен грядый во имя Господне», и затем покропил его легонько священной водою.

      Сановник приложился ко кресту, отер батистовым платком попавшие ему на надменное чело капли и вступил первый в церковь. Все это происходило на самом виду у Александра Афанасьевича и чрезвычайно ему не понравилось, – все было «надменно». Неблагоприятное впечатление еще более усилилось тем, что, вступив в храм, губернатор не положил на себя креста и никому не поклонился – ни алтарю, ни народу, и шел как шест, не сгибая головы, к амвону.

      Это было против всех правил Рыжова по отношению к богопочитанию и к обязанностям высшего быть примером для низших, – и благочестивый дух его всколебался и поднялся на высоту невероятную.

      Рыжов все шел следом за губернатором, и по мере того, как Ланской приближался к солее, Рыжов все больше и больше сокращал расстояние между ним и собою и вдруг неожиданно схватил его за руку и громко произнес:

      – Раб божий Сергий! входи во храм господень не надменно, а смиренно, представляя себя самым большим грешником, – вот как!

      С этим он положил губернатору руку на спину и, степенно нагнув его в полный поклон, снова отпустил и стал навытяжку.

      Глава двенадцатая

      Очевидец, передававший эту анекдотическую историю о солигаличском антике, ничего не говорил, как принял это бывший в храме народ и начальство. Известно только, что никто не имел отваги, чтобы заступиться за нагнутого губернатора и остановить бестрепетную руку Рыжова, но о Ланском сообщают нечто подробнее. Сергей Степанович не подал ни малейшего повода к продолжению беспорядка, а, напротив, «сменил свою горделивую надменность умным самообладанием». Он не оборвал Александра Афанасьевича и даже не сказал ему ни слова, но перекрестился и, оборотясь, поклонился всему народу, а затем скоро вышел и отправился на приготовленную ему квартиру.

      Здесь Ланской принял чиновников – коронных и выборных и тех из них, которые ему показались достойными большего доверия, расспросил о Рыжове: что это за человек и каким образом он терпится в обществе.

      – Это наш квартальный Рыжов, – отвечал его голова.

      – Что же он… вероятно, в помешательстве?

      – Никак нет: просто всегда такой.

      – Так зачем же держать такого на службе?

      – Он по службе хорош.

      – Дерзок.

      – Самый смирный: на шею ему старший сядь, – рассудит: «поэтому везть надо» – и повезет, но только он много в Библии начитавшись и через то расстроен.

      – Вы говорите несообразное: Библия книга божественная.

      – Это точно так, только ее не всякому честь пристойно: в иночестве от нее страсть мечется, а у мирских людей ум мешается.

      – Какие пустяки! – возразил Ланской и продолжал расспрашивать.

      – А как он насчет взяток: умерен ли?

      – Помилуйте, – говорит голова, – он совсем ничего не берет…

      Губернатор еще больше не поверил.

      – Этому, –