Республика надежды. Павел Кухмиров

Хуже места для поломки представить себе невозможно. Всех, кто рассказывает про то, что ополчение отжимает у людей машины, я бы с огромным удовольствием заставил изучить наш автопарк: свалку металлолома на колёсах. Командир – и тот ездит на китайском дришпаке, причём не на своём. Это машина его водителя Влада (позывной «Чел») – парня без ноги, который пришёл воевать на протезе. Таких историй здесь много – против бандеровцев здесь воюет весь народ.

      Гоги заводит машину. Мы едем. Проезжаем метров 50, и она снова останавливается. Она вставала раз пятнадцать, пока мы не вернулись на базу. Я отчётливо пожалел, что у меня нет гранаты. Среди нас это одно из самых желанных приобретений, нужное с одной целью: чтобы применить её, если будет угроза попасть в плен. Не против врага. Есть случаи, когда смерть – не самый худший вариант. И уж точно она лучше, чем попадание в руки бандеровским садистам из концлагеря в бывшем аэропорту одного из городов на оккупированной территории, где ямы и пыточные бараки оборудованы прямо на взлётной полосе.

      Я до сих пор не знаю, как мы тогда на них не нарвались. Что тут скажешь? С нами Бог. За время, пока мы ломались, все укропские стукачи успели отзвониться им по десять раз каждый. Но, видимо, у великих укров в тот день были дела поважнее нас. Подъехали к дому. Бабушка-кореянка с измождённым лицом встретила нас у дверей. Когда мы вошли в дом, она разрыдалась. Морально она уже приготовилась к смерти от голода. Мы привезли ей большой пакет чая, упаковку тушёнки, крупы, макароны. Всё, чем «богаты» сами. Дом бедный, но чистый. На стене старая икона.

      А она всё плакала. Плакала не останавливаясь…

      Нам надо было уезжать. Нам надо было торопиться. Все уже вышли из дома. И тут у меня снова сдали нервы. Так же, как пару недель спустя они сдали в ДК «Родина». Я обнял её, прижал к себе и держал, пока она не начала успокаиваться. Сколько прошло времени – не знаю. Может, несколько секунд. А может, вечность.

      В машину сели молча. У всех стиснуты зубы.

      – Так где её сын?

      Смотрим на Лену.

      – Да здесь он. Спрятался.

      – Почему?

      – Нас боится. Он её бьёт.

      Шах бледнеет. Потом чернеет.

      – Сука, попадётся, завалю его на хрен!

      Мы молчим. Мы все этого хотим.

* * *

      ДК «Родина». Середина дня. Она сидит и смотрит на меня честными глазами. Очень честными. И полными праведного возмущения.

      – Как вы смеете меня обвинять!

      – Вас пока никто ни в чём не обвиняет. Эта справка подложна. Откуда она у вас?

      – Выдали в пенсионном фонде!

      – Кто выдал?

      Мнётся. На лице наглость, а на дне глаз плещется страх. Она не невинная жертва и эту справку ей выдали не по ошибке. Это видно невооружённым глазом. Она с кем-то договорилась и теперь не хочет его выдавать. Не из верности принципам. Просто она боится, что тот, кого она выдаст, мгновенно сдаст её саму.

      – Как вы смеете не выдать мне деньги, которые мне полагаются?

      – Вам полагается вдвое меньше. Эта справка – мошенничество.

      – Как