Республика надежды. Павел Кухмиров

старшая группы гражданских волонтёров, смотрит в ведомость. Она работает бесплатно. Она ничего не требует взамен. Пожилая женщина с добрыми глазами. Та самая, которая на днях сказала мне, что если укропские гады войдут в Донецк, то она взорвёт их вместе со своим домом. Миниатюрная дама, которая очень любит внуков. Но почему-то я ей верю сразу. Она совершенно точно это сделает.

      – Паша, мы пришли.

      Стоим перед подъездом четырёхэтажного дома 60-х годов. Старого, но опрятного. Заходим внутрь. Мы остаёмся внизу на лестничной площадке первого этажа, а гражданские уходят вверх. Закуриваем.

      – Шекспир! – Гоги перекидывает автомат за спину. – Как думаешь, когда они полезут?

      Пожимаю плечами. Курим молча. Мы уже 10 дней ждём наступления укров. Спим с оружием, не снимая формы. Некоторые даже не разуваются. А они всё не идут и не идут. Боятся, что ли? Их больше, чем нас. У них больше техники. У них за спиной всё «цивилизованное сообщество». Но всё равно они нас боятся. И не решаются дёрнуться. Хотя ещё пара недель, и это может стать бессмысленным. The Winter is coming.

      Гоги трясёт головой. Глаза у него слипаются. У меня тоже. То, что мы теперь несём охрану социальных выплат, не сняло с отряда «Варяг» других обязанностей. До обеда мы охраняем пункты выдачи денег. После обеда дежурим по городу, охраняя его от расплодившегося вооружённого сброда – мародёров и бандитов, прикидывающихся ополчением. А ночью боевое дежурство. И постоянная боевая готовность. Парни уже несколько дней спят по два часа в сутки. Не успевают мыться и есть. У всех на лице многодневная щетина и чёрные круги под глазами. Но никто ничего не говорит. Никто не спорит.

      Слышим шум на лестнице. Спускаются волонтёры.

      – Ну что, выдали? – Я снова перекладываю автомат на левую руку. Ирина Евгеньевна качает головой. Она смотрит сквозь меня.

      – Нет. Она умерла. Соседи говорят, что ей не на что было купить лекарства.

      – Когда?

      – Позавчера.

      Мы молчим. Почему мы не пришли к ней в первый же день? Мы же могли успеть…

      Но мы не пришли.

      И мы не успели.

      Мы молчим. Нам нечего сказать друг другу.

* * *

      – Паша, на сегодня мы заканчиваем?

      Я вскидываю голову. И понимаю, что на секунду отключился. А может, не на секунду. Нельзя. Сегодня я дежурю один. Десятый день дежурства. Ирина Евгеньевна вопросительно на меня смотрит. На часах почти два. Это ограничение по времени было наложено военными для того, чтобы все льготники могли вернуться домой засветло. К каждому ведь не приставишь вооружённую охрану.

      Я подхожу к окну и пытаюсь разогнать тяжёлый липкий туман в голове. За окном недостроенная «Кальмиус Арена» – огромный спорткомплекс, возводившийся для чемпионата мира по баскетболу, который Донецк должен был принимать через несколько лет. Теперь уже это вряд ли произойдёт, и недостроенный колосс навсегда останется всего лишь видом из окон… Окон Донецка. Заклеенных крест-накрест, как в блокадном Ленинграде.

      – Да. Давайте закрываться. Скоро