Республика надежды. Павел Кухмиров

мраком. И всё это было бы прелестно, если бы не гибли люди.

      Хотя мы ведь не люди для них. И мы это знаем.

      В течение следующих нескольких дней они ещё несколько раз выдвигались на позиции и уходили обратно. То ли не решались, то ли специально пугали. А мне наконец выдали оружие на постоянной основе. Ну, вот и славно. Значит, жизнь налаживается.

      3. ДК «Родина»

(октябрь-ноябрь 2014)

      Тёплое утро. Холода временно отступили, готовясь к генеральному наступлению. Говорят, что «бабье лето» наступает в результате того, что миллиарды тонн опавшей листвы, распадаясь, высвобождают в атмосферу тепло. Что ж, поверю на слово, хоть это и ни разу не романтично. Как бывший учёный, я уважаю науку. И пусть это потепление не более чем результат распада углеродных соединений, но как же хорошо на улице. Солнце слепит глаза. Кажется, даже поют птицы. Хотя, достоверно это очень тяжело расслышать. Даже голос самой горластой птицы мгновенно утонул бы в многотональном белом шуме человеческих голосов. Людей много. Очень много.

      Мы пробиваемся через толпу. Я и Балу – военный комендант одного из районов Донецка.

      – Шекспир, ты сегодня снова за корреспондента.

      Балу растерян. Огромный мужчина, похожий на матёрого медведя, за эти несколько месяцев уже успевший пройти через настоящую преисподнюю, не знает, что делать. Он тщательно это скрывает, и со стороны это практически незаметно. Автомат висит за спиной. Походка какая-то неуверенная. Его можно понять. Перед ним не враг. И задача не боевая.

      Балу когда-то был майором таможенной службы, из которой был уволен за то, что набил морду кому-то зарвавшемуся, но имеющему погоны. Революцию он встретил простым донецким водителем и вступил в ополчение одним из первых. Был под Карловкой. Был под Песками. Все, кто пробыл здесь хоть день, знают, что это означает. Теперь, в «Варяге», он дорос до коменданта Пролетарского района города. И ему, как и другим комендантам, поручили это.

      Я оглядываюсь. Передо мной гудит толпа. Скорбная толпа. Старики, ветераны, инвалиды, одинокие матери. Их много. Очень много. С тех пор, как несколько месяцев назад киевская хунта перекрыла выплату всех социальных пособий, эти люди оказались даже не за чертой. Они оказались на дне. Народной Республике понадобилось несколько месяцев для того, чтобы хоть как-то наладить сбор денег. И первое, что она сделала, – начала выплаты этим людям. А дожили не все. Далеко не все.

      – Так что мы будем делать, Балу? Почему нас сняли с боевого дежурства? – Я всё ещё пытаюсь осознать.

      – А как иначе, Шекспир? В городе полно мародёров и просто бандитов. Для того чтобы выплатить это пособие людям, надо, чтобы эту выдачу охраняла армия.

      Я понимаю. Это действительно важнее боевых. Гораздо важнее. Республика – это молодое непризнанное государство. А если государство не может защитить самых обездоленных своих граждан, то чего оно стоит? Люди должны увидеть, что жизнь начала налаживаться. Что чёрный мрак безысходности рассеивается. А ещё… Люди просто должны перестать умирать от голода. Старики