Бог, которого не было. Красная книга. Алексей Френкель

мира – он в храме Гроба Господня был. Ну, может, и не совсем в храме, но вход в него – точно через храм. Правда, не уверен, что сам смогу найти дорогу – без Недаши. А она – она гайки с привязанными к ним белыми тряпочками кидала и так определяла, куда идти.

      Там тоже ничего не было, кроме песка. И я еще тебя там убить хотел, но Недаша не позволила. Ты – это Бог. А первый раз – в смысле не когда я первый раз тебя убить хотел, а когда я в филиал не мира попал, – это в мой день рождения было. Мне тогда двадцать четыре исполнилось. Ну, точнее, я сначала попал на лифте в Питер, и мы там пили с Колесом, с Сашей Кусселем, с Чумой… отличная была туса, хотя они все давно умерли; потом я еле унес ноги из нью-йоркского клуба Slug’s – правда, там было не седьмое мая, а девятнадцатое февраля семьдесят второго года. В клуб этот я тоже на лифте попал – прямо из Питера. В Питере – снег был, а в Нью-Йорке – вообще три фута. Это по пояс, если в нормальной системе измерений. Только снег там был нерусский какой-то. Из него не хотелось лепить снежки, в него не хотелось упасть. В общем, нерусский. А еще там тогда – девятнадцатого февраля семьдесят второго года – Ли Моргана убили. Прямо на сцене Slug’s. Его труба с необычно изогнутым раструбом – подарок Диззи Гиллеспи – еще дышала, когда я зашел в клуб. И Ли – тоже еще дышал. Это написано во всех энциклопедиях джаза. А я все видел своими глазами, но лучше бы я этого не видел. Всем в клубе было срать на Моргана – ну убили и убили, трубачей много, никто на него даже не смотрел, все смотрели на мой айфон, которого ну никак не могло быть в нью-йоркском клубе Slug’s девятнадцатого февраля семьдесят второго года; девятнадцатого февраля семьдесят второго года айфонов вообще нигде не могло быть. Да и меня тоже. Ни я, ни айфон еще не родились. Но я был там, и айфон тоже там был; и я звонил по айфону в 911 – и все смотрели на айфон в моей руке, оператор как раз объяснял мне, что скорая выехала, но из-за снегопада никак не может доехать, а все – ну те, кто смотрел на айфон в моей руке, уже встали и стали подбираться к нам – ко мне и айфону, а его мне подарил босс «Сисек» на двадцатилетие, но главное – на него могла позвонить Даша, – в общем, я прыгнул в нью-йоркский лифт, а вышел из него в филиал не мира. Бог знает, как эти лифты работают, ну а если тебя нет – то никто не знает. Я знаю только, что все эти лифты – и лифт, который меня привез в Питер, и лифт, в котором я в Нью-Йорк попал, в девятнадцатое февраля семьдесят второго года, – они все были фирмы OTIS. И тот лифт, который меня в филиал не мира привез, – он тоже был фирмы OTIS. Ну тогда я еще не знал, что это филиал не мира. Там не было ничего, кроме песка. Как и во всех других филиалах не мира. А еще в этом слепило солнце, похожее на раструб трубы Ли Моргана. А под солнцем, похожем на раструб трубы Ли Моргана, которую ему подарил Диззи Гиллеспи, прямо на песке сидели ты и твой второй. И слушали музыку. Может, Ли Моргана, а может, Гиллеспи. Не знаю. Тогда ты мне и разрешил на письма к тебе отвечать – официально и все такое, хотя и бурчал, что это хуцпа. Ну я и отвечал. Сначала на Агриппа, 42, а потом, когда письма стали привозить мешками, – на Шивтей Исраэль, 24. Там я получал