Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 4. Вещь, объект. Валерий Алексеевич Антонов

мы должны поразмыслить над тем, что вообще уступается нам в понятии вещи, мы должны предшествовать этому с – предварительным – анализом понятия вещи, чтобы решить, действительно ли то, что дано здесь или там, может быть рассмотрено как вещь. Только в этом смысле логические аргументы использовались, так сказать, в качестве вспомогательного средства для постановки феноменологического вопроса; фактическое решение принимается, конечно, путем анализа самого данного.

      Чтобы особенно подчеркнуть это, я не использовал слишком удобный аргумент, который был частью железного запаса феноменализма со времен Беркли, что это логическое противоречие, если мы приписываем существование воспринимаемому объекту &n too convenient argument, which was part of the ironclad stock of phenomenalism since Berkeley, that it is a logical contradiction if we attribute existence to a perceived object &n too convenient argument, which was part of the ironclad stock of phenomenalism since Berkeley, that it is a logical contradiction if we attribute existence to a perceived object independently of perception. Этот аргумент недавно подвергся справедливой критике с разных сторон18. Как аргумент он фактически является petitio in principii [он предполагает то, что должно быть сначала доказано – прим. пер.] Ведь из того, что утверждение о существовании объекта восприятия без того, чтобы его воспринимать, содержит логическое противоречие, никак нельзя заключить, что под бытием мы не можем понимать ничего иного, кроме сознания или данного существования, а только наоборот: ответ на вопрос, есть ли здесь логическое противоречие, можно дать только тогда, когда мы знаем, что такое бытие и что такое данное существование. Ход моей аргументации, повторю ее в другой форме, был иным по отношению к рассматриваемому пункту; отправной точкой является вопрос: что значит, что содержание дано? Значит ли это, что содержание обладает отделимым свойством, например, отношением к чему-то другому (к акту, узнающему Я), так что мы могли бы представить себе содержание один раз с этим свойством, другой раз без него, чтобы косвенно привести его к данности? Это было бы мыслимо само по себе, это не было бы логическим противоречием – не было бы противоречием иметь возможность представить себе невоспринимаемый объект; если я допускаю, что объект представлен мне непосредственно данным содержанием сознания, то из этого нельзя логически заключить, что то, что представлено, само является непосредственно данным содержанием сознания (как обычно выражаются, когда я что-то думаю, это не значит, что то, что думается, также является мышлением). Но здесь я имею в виду факты. Невозможно ответить на предложение представить себе то, что мы сейчас воспринимаем как красный цвет, один раз как воспринимаемый и один раз как не воспринимаемый, просто визуализируя два феноменально различных данных. У меня нет двух таких данных. Поэтому мысль о таком невоспринимаемом цвете – это не логически противоречивая мысль, а пустое слово, которое не может быть наполнено мыслимым содержанием. Если же мы все же говорим о цветах, которые фортексируют, казалось бы, осмысленно, то это логическая проблема.

      Точно так же в другом случае, в задаче визуализации

18

Ср. Карл Штумпф, Erscheinungen und psychische Funktionen, и Oswald Kulpe, Die Realisierung, vol. 1.