Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 6. Иррациональность. Часть 1. Валерий Алексеевич Антонов

явлений и даже небытия, иногда облекаясь во все это, иногда лишаясь всего этого. Утвердительное богословие нисходит от Бога, проникая через все средние члены в небытие; напротив, отрицательное богословие восходит от небытия через материю и все средние члены к Богу; все утверждения, которые утвердительное богословие делает о Боге, в свою очередь снимаются отрицательным богословием; отрицательные утверждения о Нем более полезны для нашего наставления, чем утвердительные; они больше приводят нас к самому Богу. Отсюда следует, что самое истинное и высокое богословие – это не-знание Бога, которое называется познанным не-знанием.

      По-другому, как вводит Бовилл объяснение последней высказанной мысли, мы постигаем конечное, по-другому – бесконечное. Ибо мы знаем конечное, познаем его природу, его величие; но о бесконечном мы знаем только то, что оно бесконечно, то есть что оно не конечное, что оно не может быть постигнуто нашим умом, что нет ни понятия, ни определения, ни знания о нем. Поэтому самое истинное и высокое знание, которое мы обретаем о реальном бесконечном, то есть о Боге, – это некое отрицание и незнание, благодаря которому мы знаем, что не можем познать то, что бесконечно, что оно всегда остается скрытым от нас, что оно всегда высоко над нашим разумом и бесконечно превосходит его возможности постижения. Ибо если мы считаем, что знаем то же самое, то сразу же обманываем себя; если же, напротив, думаем, что мы слишком слабы по сравнению с ним, что то же самое превосходит близорукий и слабый взгляд нашего духа, то через это отрицание и это незнание мы уже совсем близко к нему, мы включаем себя в него и все больше и больше объединяемся с ним. Поэтому самое истинное, самое высокое и совершенное богословие – это знать, что Бога нельзя познать, знать, что Он непознаваем, непостижим, недоступен для телесного и умственного взора, что Он превосходит все, что Он обитает, скрытый во тьме и во мраке неизмеримого света, невыразимого, непостижимого, присутствующего, известного и прозрачного только для Него самого, как Он есть. И это незнание Бога и божественных вещей – то, что многие называют ученым незнанием и прекрасным знанием.

      Выражение docta ignorantia, или «docta ignoratio», встречается также у французского мыслителя Карла Бовилля, ученика Якоба Фабера. Упоминание об этой связи между Бовиллусом и Фейбером также косвенно свидетельствует о том, что Бовиллус, как и Фейбер, знал Кузануса и высоко ценил его учение; более того, он уже знал и ценил его, когда писал «Книгу о ничтожестве» в 1509 году. Это предположение становится весьма вероятным благодаря точным датам, указанным в начале № IV. Если оно верно, то нет никаких сомнений в том, что Бовилл заимствовал выражения «docta ignorantia» и «coniectura» у Кузануса.

      С другой стороны, если бы такого заимствования не было, фактическое согласие между двумя мыслителями было бы в высшей степени удивительным. Бовилл знает учение мистиков и очень часто упоминает отца мистики Дионисия; тем не менее, он помещает «docta ignorantia» не там, где это делали вышеупомянутые