Эстерналистика. Сергей Шишков

подошел к треснувшему зеркалу, висящему на стене, и долго вглядывался в свое отражение, пристально смотрел в свои глаза – до того момента, когда на долю секунды даже перестаешь себя узнавать. «Кто ты?» По коже пробежали мурашки.

      Далее мужчина заглянул в стоящую рядом с кроватью тумбу: упаковка затемняющих электролинз для сна, старая колода бумажных карт, какое-то бульварное чтиво в мягкой обложке и пачка дешевых сигарет. Брустер хлопнул ящиком и рухнул на грязное желтое кресло. Времени рассиживаться, пожалуй, было не так уж много, но все происходящее нужно хорошенько обдумать – на свежую голову. Да и кресло – несмотря на свои дырки в ткани – оказалось очень уж удобным.

      Бывает, просыпаешься утром и вроде как все хорошо: за окном – солнце, в кружке – горячий кофе, впереди – новый день, новые возможности. Но что-то не дает тебе покоя, словно настораживает и тревожит. Ты отгоняешь эти мысли, как надоедливых комаров, но их становится все больше, они сами становятся все больше. Кофе остывает, а солнце прячется за тучи. И вдруг ты понимаешь, что это «что-то» уже стоит рядом с тобой, обвивает тебя за плечи и горло, готовое заполнить своим мраком все пространство комнаты и тебя самого, твою душу. Что это – неуверенность, страх, депрессия, ужас? Да и размышлять уже поздно, ведь от этого станет только хуже. Просто этот мир соткан из боли – только и всего. За все время существования человечества случилось уже более ста миллиардов смертей – удивительно. Сто миллиардов человек хотели жить, быть собой или кем-то, реализовывать какие-то планы. Хотели воды, еды или чего-то повыше из этой пирамиды. Или просто… жить. И что? И как бы нам ни твердили, что такова жизнь, такова судьба и не стоит об этом переживать – все равно переживается. Ни ответов тебе, ни вечности. Аттракцион, время которого неумолимо заканчивается, а денег на новый билет просто нет.

      Том бросил взгляд на увядающие цветы, стоящие в плошке на подоконнике, навязчиво пригреваемые белым утренним светом. «Что я должен помнить? Как я могу быть уверенным в том, что эта потерянная жизнь – та, в которой я нуждаюсь? На этих весах прошлого – чего больше: радости или разочарования? Счастья или горя? Глупо, наверное, размышлять об этом человеку, которого пытались убить, которого прошили пулями и хотели закопать. Я напуганный, загнанный зверь. Или все-таки… хищник? Хищник, проигравший бой. Но не проигравший войну, ведь я все еще жив. Без должного полива – а с годами он всегда случается все реже и реже – все наши воспоминания рано или поздно увядают, как эти цветы на окне. Мы держимся за память, чтобы быть собой. Чувствовать, что существуем, имеем значение. Но что такое быть собой? Как узнать, что ты – это ты, а не очередной набор из лжи и условностей? Нет, я должен узнать себя. Должен. И будь что будет».

      В голове оказалась девушка из снов. «Кто она? Что ей нужно? Как я с ней связан и связан ли вообще?» Том старался не верить ни единой из уловок своего сознания, он хотел быть максимально холоден и рационален. Но как искать разные ответы, если все вокруг – один большой вопрос? Мужчина раскачивался в кресле, слегка приподнимая его передние