Струна (сборник). Илья Крупник

4 октября, как доставали в поселках припасы и спиртное.

      (Юра – Юлий Яковлевич Большаков, профессор теперь в Тюмени, доктор наук, разработал новую теорию капиллярности нефтегазового накопления. До сих пор мой многолетний друг.)

      Нет в записках (и это очень жаль) о человеке, который хочет начать жить сначала, неудовлетворенный, ищет большой цели, настоящего смысла в жизни. В записках только несколько слов.

      Нет в записках и о том, как выгнали из партии «Боба-магнитофонщика», такого папиного сынка, которые в детстве таскали кошек за хвост и отрывали крылышки у мух. А теперь он вгонял в ишаков на стоянках гвозди и добивал маленьких птиц.

      Нет и о том, как подстрелили джейрана. Надо было для еды.

      Светло-рыжеватые джейраны бежали, задрав хвосты, и видна была белая шерстка сзади, и они еще подпрыгивали на бегу, такие симпатичные, как маленькие козы, но они ведь и были козочки.

      А убивали скверно: один стоял на подножке грузовика с ружьем и ослеплял отставшего ярким светом запасной фары, ее укрепили на крыше грузовика.

      Я вижу до сих пор печальные, прекрасные глаза убитого джейрана, это стройное, милое, доверчивое животное.

      В общем, обо всем не расскажешь. Да и записи здесь идут не подряд, очень хаотично. Подробнее рассказано о нашей жизни в оазисе Тогалок.

      Мы были в Тогалке в самом начале и в конце нашего пути.

      Тогалок

7/Х – 61 г.

      45 вековых тополей стоят в песках. Целая роща. Тополя, по преданью, посадил какой-то бай, и прежде тополя эти считали священными. Совсем рядом мертвое русло Узбоя. За ним горы Челенкыр поразительной красоты, тоже разноцветные и с полосами снега. А вдали две кибитки, возле них верблюды.

      Хозяин одной из юрт пригласил нас в гости. Юрта была удивительной чистоты. Светила электрическая лампочка. Мы пили с хозяевами чал, верблюжье молоко, ели курму (шурпу?) – растопленное сало с луком и мясом, макая в миску лепешки. Нам прислуживала жена хозяина в очках.

      Второй сосед по Тогалку – старый басмач, единоличник – развел тут своих верблюдов, овец и ишаков.

      Да-а, хороша «культурная зона»… По ночам все эти ослы и верблюды приходят питаться в лагерь. Слава богу, хоть овцы не приходят.

      Глухой ночью ослы гремят банками и кастрюлями, стучат в ящики, да еще стукаются головами о бензиновые бочки, и тогда всем кажется – уже утро и пора вставать.

      Просыпаешься и чувствуешь, что ты в зоопарке. Кругом утробные вздохи верблюдов и хрупанье. Потусторонние верблюжьи тени стоят прямо у твоего спального мешка, как вымершие ящеры, и жрут листья. Эти твари вместо того, чтобы жрать верблюжью колючку, предпочитают тополиные листья.

      Вылезаешь из мешка и разгоняешь всю ораву.

      А минут через пятнадцать всё начинается сначала. Почему-то в зоопарке верблюды кажутся гордыми и опасными (сейчас плюнет), а здесь такие трусливые, стоит поднять руку, как они трогаются от тебя сперва медленно, а потом рысцой. Поэтому их презрительно называют «горбылями», а ишаков всё же ласково «яшками», у них