За пределами трепета. Елена Гарбузова

сказке. Но она сорвется и улетит в неизвестном направлении. В путь, захвативший золотые отблески улыбающегося солнца на реке, в дорогу, обнявшую вечернюю молитву камышей и шепот ветра. И этот путь сольется с курсом бесчисленного множества стрекоз. И весь ее хрупкий поток жизни соединится  с океанами других направлений и надежд. И все океаны будут  объединены в одной целой и нерушимой гармонии созидания. И чтобы они не сбились в бессмысленную кучу и продвигались в органичном естестве, должно быть создание, которое бы стояло выше всего сущего и направляло результаты своего труда. Направляло с любовью и пониманием. И это высшее создание, внученька, называется Бог. И если ты можешь постичь мир стрекозы, то будешь способна узреть в ней и высшее начало, называемое Богом. Главное – смотреть внимательнее, а еще лучше – чувствовать.

      Дедушка откинулся, расправив усталые за трудный день плечи. Подбородок его нервно подергивался, словно подтверждая с убеждением все сказанное до этого. Глядя в растерянное лицо Лили, он подмигнул ей черным провалом глаза с отблеском вечернего солнца и тихо добавил:

      – Запомни… в жизни возможно все: восторженный полет души и последующее падение, предательство лучших друзей, смерть близких, голод, холод и безграничная боль. Наступит момент, когда ты можешь засомневаться в смысле всего сущего. Но никогда не отрекайся от мироздания и не отчаивайся. Просто вернись сюда на реку. И ты снова увидишь искры в глазах реки. И поймешь, что она безмолвно улыбается. А с нею улыбается целый мир. А если мир вокруг так искренне рад твоему приходу – ничто не потеряно до конца.

      Лиля осознала урок деда и  с тех пор неизменно искала присутствие Бога в сплетении трав, очаровании цветов, пении птиц, переменчивом настроении неба. Она впитывала в себя краски и звуки мира с невинной доверчивостью. На свежем фоне зелени яркими пятнами противоречивых мнений пели цветы. Бархатный бас ирисов вспоминал о своем первоисточнике – радуге необыкновенной красоты, разбившейся на тысячи осколков-цветов. Лирический тенор флоксов был подобен мерцающим факелам, полным тоски по далекой родине. Драматический баритон нарциссов самовлюбленно отражался в каплях утренней росы. Симфония цветов, запахов, звуков и отражений была религиозным хором для маленькой Лили. Она углублялась в нее всем сердцем и утопала в нежности первого чувственного опыта. Девочка забывала о том, что она человек, сливаясь с миром, окружающим ее. Ребенок не ставил себя выше деревьев, цветов или птиц. Он словно погрузился в те доисторические времена, когда человек был одним целым с вселенной. Это погружение не было неожиданным открытием, оно скорее явилось возвращением в давно известный край. Воспоминанием о потерянном рае.

      VI

      Оптимизм дедушки Лили был выкован в горниле таких жизненных неурядиц, которых бы хватило не на одну человеческую жизнь. Детства у него практически не было. Фрагменты тепла, призрачным туманом осевшие в его воспоминаниях,