Северное сияние. Филип Пулман

связь с миром высокой политики, олицетворяемой лордом Азриэлом. Хватало ей этого знания только на то, чтобы напускать на себя важность да командовать другими ребятами. Дальше ее интересы не шли.

      Так и прожила она детство – словно полудикая кошка. Разнообразие в ее дни вносили только редкие наезды в Колледж лорда Азриэла. Хвастаться богатым и могущественным дядей было приятно, но за хвастовство приходилось платить: ее отлавливал самый проворный Ученый, доставлял к Экономке, где ее мыли и одевали в чистое платье, после чего вели (с многочисленными угрозами) в Общую Комнату Старших пить чай с лордом Азриэлом. Приглашалось обычно и несколько Старших Ученых. Возмущенная Лира сидела, развалясь в кресле, пока Магистр не приказывал ей сесть как подобает, и тогда она обводила их всех сердитым взглядом, так что даже Капеллан начинал смеяться.

      Эти тягостные официальные визиты всегда проходили одинаково. После чая Магистр и Ученые оставляли Лиру с дядей вдвоем, а дядя велел ей подойти и рассказать, что она выучила со времени его последнего приезда. Она бормотала, припоминая какие-то обрывки из геометрии, арабского языка, истории или антарологии, а он сидел, закинув ногу на ногу, и смотрел на нее непроницаемым взглядом, пока не исчерпывался ее запас.

      В прошлом году, перед экспедицией на Север, он спросил ее:

      – А как ты проводишь время, свободное от усердной учебы?

      Она пролепетала:

      – Так, играю. Ну, около колледжа. Ну… играю, в общем.

      Он сказал:

      – Покажи мне руки.

      Она протянула ему ладони, он взял их и повернул, чтобы посмотреть на ногти. Его деймон лежал рядом на ковре, как сфинкс; он изредка взмахивал хвостом и не мигая глядел на Лиру.

      – Грязные, – сказал лорд Азриэл, оттолкнув ее руки. – Тебя что тут, не заставляют мыться?

      – Моюсь. Но у Капеллана тоже грязные ногти. Еще грязней, чем у меня.

      – Он ученый человек. А у тебя какое оправдание?

      – Наверно, запачкались после того, как помылась.

      – Где ты играешь, чтобы так пачкаться?

      Лира посмотрела на него подозрительно. Она чувствовала, что на крыше играть нельзя, хотя ей ни разу этого не сказали.

      – В разных старых комнатах, – сказала она наконец.

      – А где еще?

      – На Глинах иногда.

      – И?

      – В Иерихоне или в Порт-Медоу.

      – Больше нигде?

      – Нет.

      – Неправда. Только вчера видел тебя на крыше.

      Она прикусила губу и ничего не ответила. Дядя смотрел на нее с насмешкой.

      – Так значит, ты и на крыше играешь. А в Библиотеку когда-нибудь заходишь?

      – Нет. А на крыше Библиотеки нашла грача.

      – Нашла? Поймала его?

      – Он был с больной ногой. Я хотела убить его и поджарить, а Роджер сказал, что надо вылечить. Мы давали ему всякие