Когда говорят ружья. Пол Найн

идем искать труп! Владельца отгрызенного уха.

      Признаться, я не был уверен, что это такая уж превосходная мысль. Как далеко предстоит идти? В какую сторону? Может, эта чертова дворняга оттяпала ухо неделю назад? У мертвого бродяги из соседнего штата…

      Хотелось бы в это верить.

      Попробовал было поделиться сомнением с папашей Леоне, но он только дернул плечом. Мол, не мешай думать. Зубы мои заскрипели. Господи, как можно быть таким самоуверенным кретином?

      Наконец лес расступился. Болото встретило нас тишиной. И замечу, пугала она сильнее, чем любые звуки.

      Пытаясь не смотреть в непроницаемую темную воду, я предостерег:

      – Осторожнее, Джо, здесь гиблые места. Если угодишь в болото, оно попытается тебя прикончить.

      – Многие в этой жизни пытались меня прикончить, – буркнул Леоне. – Если что-то и делает мир ужаснее, то уж точно не болота.

      Прыгая с кочки на кочку, я жевал пересохшие губы. Хотелось пить. Где-то шумела незримая отсюда река.

      Я заметил труп не сразу, поскольку с самой хляби ступал по следам Леоне и смотрел ему в спину.

      На поляне лежал перевернутый «понтиак», а неподалеку, в трех шагах – разорванный человек. Его разделили на две половины. Руки и верхняя часть тела были привязаны к огромному дереву. Из живота торчали внутренности, над которыми деловито сновали мухи. В нос ударил приторно-сладкий запах.

      – Так я и думал, – пробормотал Леоне, опустившись перед покойником на колено.

      Меня замутило. С утробным рыком бросился в канаву и расстался с завтраком. Затем вынул из кармана платок и вытер слезившиеся глаза. Лучше бы мне этого не делать. Опустив взгляд, обнаружил нижнюю половину туловища: таз и ноги. К щиколоткам была привязана толстая веревка. Стало особенно жутко, когда я заметил, что у мертвеца слетела одна туфля. Белый носок на фоне осенней листвы казался чем-то неуместным. Словно канделябр в сельском сортире.

      Рвотный позыв повторился. Голос папаши Леоне прозвучал над самым ухом и как-то обыденно:

      – Перед смертью его пытали.

      – Вижу, – отозвался я, пытаясь взять себя в руки, – тело разорвали машиной.

      – Нет, – пожал плечами Леоне. – Это была казнь. Следы пыток на лице. Видишь сигаретные ожоги? На веках, на губах… А еще отрезаны оба уха.

      С этими словами он вынул из кармана страшную находку и бестрепетной рукой приложил к ране. Выпрямившись, оглядел поляну и скомандовал:

      – Уходим, Ллойд. Здесь больше нечего делать. Они могут вернуться.

      – Кто?

      – Те, кто его убил. Разве не слышишь?

      Я затаил дыхание. Где-то вдалеке, но не со стороны шоссе, тарахтел мотор. Черт! А что, если эти ребята и впрямь решат приехать сюда и замести следы?

      Обратно мы двигались едва ли не бегом. Не помню, как преодолели болота. В голове стучала мысль: «Скорее домой! Скорее!». Не хотелось стать жертвой чужих разборок.

      Леоне остановился неподалеку от фермы. В просветах между деревьями угадывалась знакомая крыша.

      – Что такое? – спросил я, согнувшись