Взлёт и падение. Книга первая. На высоте. Валерий Гудошников

за взятки. Тем не менее, не было самолёта, который не улетал бы с несколькими пустыми креслами. А иногда в салоне пустовали с десяток мест. Помимо брони обкома, райкомов райисполкомов и прочих чиновничьих структур Советской власти, в изобилии расплодившихся за последние годы, была ещё и личная броня его, Боброва. Два места на каждый рейс. На Сочи она уже была продана. За ней к нему часто обращались свои же работники, не имеющие возможности улететь кто в командировку, кто в отпуск. От кассы им давали от ворот поворот; со своих сотрудников взятку не получишь, ибо билет им положен бесплатный.

      Но были ещё брони неофициальные, как-то: броня начальника перевозок, брони начальников смен и просто брони кассиров. Последние, пользуясь своим положением, хамели до беспредела. В итоге на некоторые рейсы всевозможные эти брони доходили до 50% и даже больше. Такие билеты продавались только знакомым и знакомым знакомых и уходили за бутылку-другую коньяка или за дефицитную парфюмерию. Или за коробку шоколадных конфет. Билеты держали до конца регистрации, в надежде, что подойдёт кто-то знакомый. В итоге улетали не занятые кресла. А у касс практически всегда висели таблички с надписью «Билетов нет». Из-за зарешеченных окошек надменно и снисходительно поглядывали, лениво позёвывая, на давящуюся толпу кассиры. Иногда окошки открывались, чтобы продать несколько билетов на проходящие транзитом рейсы и тогда в толпе начиналась ещё большая давка. Кому-то везло. Но горе инвалиду или беременной женщине, окажись они в этой очереди.

      Кассиры иногда попадались с взятками ревизорам. Тем, которых ещё не смогли подкупить. Тогда таких кассиров выгоняли и передавали дело в прокуратуру. Но пришедшие на их место делали то же самое. Система была отработана. В стране давно забыли фразу: купить билет. Знали: достать билет. Как, в общем-то, и всё остальное, кроме, пожалуй, хлеба и ещё кое-чего не многого, что не было дефицитом.

      Бобров прикурил сигарету и, откинувшись на спинку кресла, открыл папку. Вот и первая бумага. Это рапорт начальника АХО (административно-хозяйственный отдел). В нём просьба разместить вновь прибывших специалистов в гостинице аэропорта, так как в общежитии мест нет. Он вздохнул и раздавил сигарету в пепельнице. Уже почти два этажа гостиницы было заселено сотрудниками аэропорта: лётчиками, техниками, диспетчерами и их семьями. Но ведь гостиница не для этого сделана. А что делать? Иначе люди уволятся, а в аэропорту и без того дефицит кадров. И он, командир, должен как-то удержать их, что-то наобещать, заведомо зная, что обещания эти вряд ли будут выполнены в установленный срок. Слишком многое зависит в этом вопросе не от него.

      А обещать Бобров привык в последнее время без особых угрызений совести. А чего же! Вот обещали коммунизм к 80-му году. Где он? Уж если партия обещает и не выполняет сказанное, что же ему делать? Такие свои обещания про себя Бобров называл липовой дипломатией. По принципу слов не жалко, а человеку на какое-то время приятно. И он не увольняется. Потом назовут его обманщиком, будут