Вперед, на Запад!. Чарльз Кингсли

своего дома, а Билль потому, что колебался между Ирландией, и войной, и Розой Солтэрн, и любовью. Наконец он внезапно сказал:

      – Я поеду, Эмиас.

      – Куда?

      – С тобой в Ирландию, старина. Я наконец бросил якорь.

      – Какой якорь, мой загадочный друг?

      – Смотри, вот я – большое и храброе судно.

      – Скромно, даже если неверно.

      – Склонность, как якорь, крепко держит меня.

      – В тине?

      – Нет, на ложе из роз, не лишенном шипов.

      – Ого! Я видел устриц на плодовых деревьях, но никогда не видел якоря в розовом саду.

      – Молчи, а то моя аллегория разобьется.

      – О скалу моего бессердечия.

      – Пф! Ладно. Появляется долг, как живительный ветер, изо всех сил дующий с северо-востока, такой же резкий и упорный, и тянет меня к Ирландии. Я держусь за свое розовое ложе – плохая защита в шторм. Наконец все препятствия исчезают, и я отправлюсь вперед, на запад! Меняю свое разбойничье гнездо на болотистую нору с Эмиасом Лэем.

      – Серьезно, Билль?

      – Клянусь моими грехами.

      – По рукам, молодой сокол с Белой скалы.

      – Хотя я больше привык называть ее «Убежищем влюбленных».

      – Да, на берегу мы так зовем ее, но мы всегда говорим «Белая скала», когда смотрим на нее с моря – как мы с тобой станем смотреть, надеюсь, не позже, чем завтра вечером.

      – Почему так скоро?

      – Разве смеем мы терять день?

      – Я полагаю – нет. Итак, вперед!

      И они снова поехали молча. Эмиас был доволен (невзирая на свое недавнее отречение), что по крайней мере один из его соперников снимет на несколько месяцев осаду с сердца Рози.

      Когда они проезжали над Кэредоном, Эмиас внезапно остановился.

      – Ты не слышишь лошадиного топота с левой стороны?

      – С левой – со стороны Вельсфордских болот? Немыслимо в этот час. Это, должно быть, олень или дикий кабан, возможно, просто старая корова.

      – Это был звон железа, друг. Остановимся и подождем.

      И молодые люди стали внимательно всматриваться в лежащее слева пространство болот и вереска, блестящее при лунном свете, как сплошная полоса холодного серебра, покрытого унылой осенней росой.

      – Если кто-либо из сообщников Евстафия пробирается домой из Фрешуотера, он, желая сберечь парочку миль, мог проехать через Вельсфорд, вместо того чтобы ехать, как мы, по большой дороге, – сказал Эмиас, который был хитер, как лисица во всех вопросах тактики и страсти. – Если кто-нибудь из них сошел с ума, он мог попытаться это сделать и завязнуть. Там есть болота в двадцать футов глубины. Черт бы побрал этого молодца! Кто бы он ни был, он перехитрил нас! Смотри.

      Он был прав. Неизвестный всадник, по-видимому, слез с лошади внизу и повел ее вверх по другой стороне длинного рва, заросшего вереском; затем, дойдя до места, где ров сворачивает в сторону с намеченного им пути, он появился на фоне неба, собираясь вывести свою лошадку из дыры.

      – Летим, как ветер! – И оба – Билль и Эмиас – помчались галопом через терн и вереск. Неизвестный