Сирийские мистики о любви, страхе, гневе и радости. Филипп Дзядко

бессильными перед арабским нашествием. Византия стремительно теряла свои восточные территории, а ее недавний многовековой враг, Сасанидский Иран (или Вторая Персидская империя), хотя славился выдающимися воинами и сопротивлялся что было сил, в итоге тоже был захвачен арабами. Разрушение устоявшихся веками общественных отношений, стремительная смена власти, религии, языка на территориях, занимаемых халифатом[3], лишали людей чувства опоры и заставляли поверить в то, что конец света близок.

      Как найти смысл в мире, где твоя вера терпит поражение? Можно ли обрести любовь в обществе, где глаза у всех наполнены усталостью, а ум – тревогой? Как ни странно, именно тогда появились люди, которые не только утверждали, что в основе мира лежит любовь, но находили способы ее обрести в темные времена. Эти люди – сирийские мистики.

      В контексте нашего разговора я исхожу из такого рабочего определения мистики: это опыт, в котором человек ощущает божественное присутствие. Мистик – человек, который жаждет этого опыта и готов рассказать о нем и о том, какое понимание Бога и мира ему в этом опыте открылось[4].

      Мистическое движение, о котором мы будем говорить, возникло на территории современных Ирака, Ирана, юго-восточной части Турции и Катара, и в восточном христианстве[5] аналогов ему не было. Его представители подробно описали свой опыт познания Бога и человека. Сотни дошедших от них текстов – это дверь в мир, не уступающий по своему масштабу каббале, суфизму или дзену.

      По-арамейски это движение называли тагурта (taˀḡūrtā), то есть «торговля». Этот термин можно сопоставить с древнееврейским словом «каббала» – «получение», «приобретение». Мы надеемся показать, что ответы, полученные людьми, жившими в полной темноте, без всякой надежды на просвет, остаются значимыми и сейчас, а любовь, добытая сирийскими мистиками среди пустынь и скал, до сих пор способна приносить плоды.

      Альтернативная история, или Персидское христианство

      Начнем по порядку. Перечисленные нами области – Ирак, Катар, Иран, юго-восточная часть Турции – были частью Сасанидского государства. Оно просуществовало с 224 по 651 год, пока окончательно не пало под натиском арабов. Почти все это время государство Сасанидов было главным военным соперником Римской империи. Взаимодействие этих двух «сверхдержав» непосредственно отражалось на судьбе христианских сообществ, существовавших на их территориях.

      Наверное, многие читатели имеют представление о римском или византийском христианстве, ведь в каком-то смысле вся европейская культура ему наследует. А вот словосочетание «персидское христианство» может звучать несколько экзотично. Между тем за ним скрывается явление, о масштабе которого можно судить хотя бы по такому примеру. В VIII веке католикос Тиматеос (780–823), патриарх персидской Церкви, писал[6], что поставил митрополита в Туркестане (Bēṯ Turkāyē), а еще готовит

3

То есть исламским государством. Становление и расцвет сирийской мистики случились при трех халифатах: Праведном (632–661), Омейядском (661–750) и Аббасидском (750–945, 1194–1258).

4

Здесь нарочно использовано слово «жажда»: в восточносирийском богословии жажда, желание творения увидеть сокрытого Бога – одна из ключевых тем.

5

Имеется в виду тот образ христианства, который сложился в Восточной Римской империи и за ее пределами: на Ближнем Востоке и на Кавказе.

6

47-е письмо в собрании писем католикоса. Полный перевод этого письма (на английский язык) доступен здесь: Timothy I. Letter 47 / Introduction and Translation by A. M. Butts // Eastern Christianity: A Reader / Ed. by J. E. Walters. Grand Rapids: Eerdmans, 2021. P. 128.