Марчеканская вспышка (сборник). Дмитрий Иванов

числа освободившихся. Магадан – место удобное, чтобы держать вечных «временных поселенцев», как на привязи, нимало не заботясь о том, чтобы они не сбежали ненароком из-под надзора.

      Путей из города на «большую землю» в те годы было только два. Либо теплоходом «Смольный», появлявшимся на горизонте раз в навигацию и ходившим до порта Ванино (Находка), либо самолётом. В любом случае человека с временной регистрацией вместо паспорта ни на один из этих видов транспорта не посадят. Вот и жили Марчеканские бараки своей неторопливой жизнью бывших политкаторжан, понемногу осваивающихся с волей и даже участвующих в общественной жизни города.

      Здесь же, на Марчекане, располагалось единственное в своём роде кладбище. Таких, пожалуй, нет нигде и поныне. На могилах ни крестов, ни звёзд, ни памятных плит. Если похоронен ЗК (бывший ЗК) – фрагмент лагерного ограждения в виде колючей проволоки, лётчик – пропеллер, моряк – винт. Могилы пробивали прямо в камнях, которые выпирали из земли во множестве необычайном.

      И еще одна трагическая отметина есть у сопки Марчеканской. На северном ее склоне в 1948-ом году, угодив в туман, разбился «Дуглас» с восемью военнослужащими. До сих пор местные жители обломки этого самолёта находят. И у Славки тоже хранится кусочек дюраля от той лендлизовской машины DC-3, обточенный в виде брелка-субмарины.

* * *

      Попал Салеев в бухту Нагаева вместе с остальной командой, таких же, как и сам, сухопутных «салажат». Их построили в одну шеренгу, и началась приписка молодняка к подводным аппаратам.

      Аксакалы из числа срочников и сверхсрочников ходили по пирсу, как домовитые хозяйки по Привозу или римские патриции по невольничьему рынку какой-нибудь античной Капуи. Отбирали специалистов по своей профессии для прохождения службы. Слава в Одессе не бывал, потому ощущал себя на древнем майдане, где идёт бойкая купля-продажа рабами. Времена, правда, другие, но три года почётного, мягко говоря, не совсем добровольного труда были впереди, как пить дать. Ой, вру. Теперь только два с половиной года (с учётом «учебки»). Не пожизненно, конечно, но тоже не сахарный сироп с мармеладом.

      Салеев глянулся служащему старшим электриком на «дизеле» С-613 мичману Ляксеичу. Это был роскошный белорус (отсюда и имя, что-то вроде Лявона) с льняным коком волос, будто у рок-н-ролльного идола Пресли, и усами, как у незабываемых «мулявинских песняров». Уставом не разрешалось разводить волосяной покров на голове длиннее, чем ширина указательного пальца капитана субмарины. А вот про чубы там ничего не говорилось. Этим пользовались, но не все. Скажем, заведи себе кто-нибудь из молодых причёску а’ля Элвис, не миновать бы ему нескольких нарядов и стрижку модели «колобок в дозоре», несмотря на недомолвки в военном поминальнике. Но на вольности «дедов» никто из комсостава внимания не обращал, даже отец родной, кэп, глаза закрывал.

      Мичман только что в рот Салееву не заглянул. Стать «молодого» проверил, мышечную массу изучил. Доволен остался. Сказал:

      – Будешь у мена в команде, салабон.