Коллекционер (сборник). Дмитрий Иванов

крепить обороноспособность державы!», направился к выходу.

      А как же моя вопиющая безграмотность, продемонстрированная будущим сослуживцам, спросите – в погонах-то, мол, не бельмес? А не играет смысла, прожуют, как любил говаривать наш ротный старшина Ипат Колотилин. Душевный, между прочим, человек: сортир зубной щёткой чистить не заставлял, только… Однажды он меня от верной смерти спас. Как было? Да всё довольно обыденно – отбил от озверевших старослужащих на третий день пребывания в части после «учебки». Но не о нём речь.

      Гнобить нас «деды» принялись сразу, устроив прессинг по всей площадке, как говорят хоккейные комментаторы. Только у хоккеистов передышка бывает, когда их на скамейку запасных усаживают. В нашей части такой передышки не предусмотрено ни уставом, ни доброй волей «дедов-агрессоров», самих когда-то переживших все тяготы унизительного третирования. И днём, и ночью сержанты молодняку покоя не давали. И у вас, законников, наверное, такое тоже принято – на молодых мастерство бойцовское оттачивать, верно? В одной же стране живём…

      В общем, поначалу доставалось нам по самое «не балуйся». Две недели на пределе, а потом – то ли азарт у «дедушек» пропал, то ли притерпелись мы, мы – молодые бойцы недавнего призыва. Полегче стало. И всё бы ничего, да тут у меня личный противник объявился – старший сержант Коля Шплинт. Шплинтом его свои называли, а молодым он велел обращаться к себе в неуставной манере – ваше благородие, господин старший сержант Николай Михайлович Шипов. Ну, это в отсутствие офицеров, разумеется.

      Очень Шплинта огорчало моё высшее образование, полученное в его родном городе. Просто в бешенство приводило. Он не скрывал своего отношения и то и дело повторял:

      – Что, сука, с девками колу с коньяком лакал, пока я тут загибался, Родину защищая?! Умнее всех, что ли? Я те дам просраться!..

      По возрасту Шплинт был младше меня на два года, и это ещё больше злило сержанта, доводя до состояния неконтролируемой агрессии. Поначалу я терпел, стараясь не выделяться в среде молодняка, спущенного системой военкоматов в воинские части нашей необъятной. Но потом, когда, поведение Шплинта перестало соответствовать документам Женевской конвенции и он «отметелил» меня с двумя приятелями-отморозками до кровавых мальчиков в глазах, я решил – пора прекращать этот процесс на корню, чтобы не стать потом мишенью для всех желающих. Умылся я после «расстрела питерских рабочих» в отдельно взятой казарме, привёл себя в порядок, сплюнул в урну выбитый зуб и пошёл ва-банк.

      Время было вечернее, называемое личным по старинному армейскому заблуждению. Какое, к чертям, личное время, когда тебе, скажем, хочется почитать книгу, а тебя волокут за шкварник будто нашкодившего щенка в красный уголок или, там, ленинскую комнату для просмотра программы «Время»?!

      Так вот, взял я табурет от прикроватной тумбочки и попилил к месту просмотра сакральной социалистической телепрограммы. Рота уже сидела перед экраном, готовая к