Призрачная деревня. Юлия Михалева

что ещё?

      – Ты же со мной пойдёшь? И мы будем вместе?

      – Конечно!

      У частокола деревьев остановились, Яшка вложил кость в ладонь брата.

      – Фу! Что это? – удивлённо скривился тот.

      – Сожми посильнее.

      Егорка сжал – и совсем расплакался. Крупные слёзы поползли по щекам, как дождевые капли – по листьям.

      Хотя кость была и гладкая до блеска, а из детской ладошки брызнула кровь.

      Однако за деревьями и дорога виднелась, и даже белый дом вдалеке.

      – Какой ты неловкий! – Яшка забрал кость, сунул в карман. – Иди!

      – Куда? – всхлипнул Егорка.

      – Вон туда. Видишь дом? Беги туда и попроси бинт у тёти. А я следом.

      Яшка нагнулся и сделал вид, что шнурует ботинок.

      Брат ждал.

      – Что стоишь? Иди.

      Егорка неохотно поплёлся по дороге, то и дело оглядываясь.

      – Иди, кому сказал! Сейчас разберусь с башмаками – и бегом тебя догоню. В доме и встретимся. Или что, не веришь?

      Брат верил: побрёл дальше. У самого дома остановился, снова обернулся. Приложил целую ладонь ко лбу – Яшку высматривал. Тот махнул ему обеими руками, отталкивая: «Иди!»

      Егорка подошёл к двери, и та тотчас же распахнулась, как будто только его и ждала. Когда брат скрылся за ней, Яшка вздохнул, кивнул сам себе, и пошёл обратно – в Красную горку.

9

      Егорку искали весь день и всю ночь – по лесу, с фонарями. Чего только Яшка за эти бесконечные часы не наслушался, каких только тычков – помимо попрёков – не перепало! То, что бестолочь он никчёмная – это самое меньшее, что довелось услышать. Конечно, чего-то похожего и ожидал, но не в такой же степени!

      Впрочем, как стемнело, волнения старших и ему передались. А что, если что-то пошло не так – или вовсе Лиза обманула? Он гнал эти мысли прочь, но на душе стало сумеречно и тревожно, хоть вой.

      А на утро, когда рассвело, Егорку нашли в сарае, где и сам Яшка до того ни раз просыпался. Отец глазам не верил: он тот сарай обшарил за день сверху донизу. Но Егорка, потирая припухшие ото сна веки, сказал, что забрёл сюда днём и заснул.

      Яшка тут же из опалы вышел, все на маленького переключились: то ругали, то жалели да радовались.

      Весь день Яшка поблизости отирался, всё ждал со страхом – выдержит ли малыш? Не разговорится ли? Не расскажет ли правду, не признается ли, что это Яшка в лес его завёл и в деревню идти заставил? Но брат молчал. Он казался сонным, вялым – каким-то заторможенным. Не ел толком, не играл. Только пил жадно.

      Лишь вечером Яшке выпала желанная возможность к брату подобраться без посторонних – наконец-то толпа новоявленных нянек того одного оставила – да вопрос задать, который жёг и глодал:

      – Ну как? Что было-то?

      Тот взглянул спокойно и равнодушно.

      – Ты про что?

      – Как – про что? Сам знаешь. Про то самое. Про что говорить не велено.

      – А про что не велено?

      – Ты лучше меня не зли.

      Егор пожал плечами.

      – Где ты был?

      Хотя этот вопрос ему сегодня уже задали все участливые соседи, брат не показал