Тринадцатая жертва. Дмитрий Захаров

на улицу, что тот немедленно и проделал.

      Васильев промолчал; настроения вступать в беседу у него не было.

      – Уберите одомашнивание собак из истории человека, и на планете людей будет значительно меньше, чем их существует в современной популяции. Если вообще люди будут… – сообщил мужчина. Он держал в руках букет вербы, с пушистыми как снег бутонами.

      – С чего бы вдруг? – спросил Евгений.

      Ральф, водя носом по земле, крутился волчком, ища подходящее место для отправления собачьей нужды. Васильеву показалось, будто они с этим коренастым инвалидом встречались прежде. Возможно, он видел его в той пивнушке, куда сам ходил ежедневно на протяжении последних недель.

      – Одомашнивание собак повлияло на Землю историю людей, – охотно объяснил человек. – На протяжении веков мы ничем не отличаемся от других диких приматов. Мы манипулировали окружающей средой, но не в таких масштабах как стадо африканских слонов. А потом мы вступили в партнёрство с группой волков. Этот союз изменил наши отношения с миром природы.

      Ральф завершил свои дела, энергичными ударами задних лап, взрыхлил землю. Васильев знал в лицо многих соседей, живущих в многоквартирном доме, стоящем на углу Ленинского проспекта и улицы маршала Жукова, этого хромого мужика видел впервые, но ощущение повторяющегося момента не оставляло его.

      – Возьмите! – мужчина протягивал ему веточку вербы. – Освятил в прошлые выходные. Сегодня решил с кем-нибудь поделиться.

      – Я не верующий, – буркнул Евгений, но вербу взял.

      – Возможно, вы ошибаетесь… – возразил мужчина.

      – Спасибо, – Васильев направился в ту сторону, где радостно гарцевал справивший нужду Ральф. Он шел, чувствуя спиной взгляд инвалида, ощущение было физически осязаемым и неприятным. Словно между лопаток приложили горчичник.

      – Ральф! – крикнул он, хлопнул ладонью по бедру, подзывая пса, который в настоящий момент был занят чрезвычайно важным делом; охотился на прогуливающихся по асфальту голубей.

      Пес подбежал, коснулся влажным носом. Евгений достал поводок, щелкнул замком карабина. Его подмывало обернуться назад, он бы не удивился, увидев инвалида, стоящим в подъезде дома, и провожающего их с овчаркой внимательным взглядом. Придерживая пса на коротком поводке, он перешел улицу; впереди радушно распахнула двери рюмочная. По его расчетам сегодня должна быть смена Кости по кличке «Могила». Костя Могила лояльно относился к присутствию огромной собаки в баре в отличие от сменщицы Людмилы; худой и нервной женщины пятидесяти лет. Спускаясь по ступеням, Евгений все-таки не выдержал, оглянулся, но увидел плотно закрытую дверь. Мужчина ушел. Неизвестно почему, Васильев ощутил досаду, будто он упустил что-то очень ценное, к чему уже не получиться вернуться. Пальцы ощущали древесную мякоть ветки.

      – Пошел ты… – пробурчал он чуть слышно.

      В кафе царил полумрак. Окна были наглухо закрыты плотными жалюзи, отчего ощущение времени исчезало. Тускло