Новая фантастика 2024. Антология № 8. Василий Головачев

орава полупрозрачных самоедов затюкала носами и погнала прочь по улице злого зверя – порождение наших страхов и проклятого города.

      Скрылось вдали серебристое сияние, потух дворовый фонарь. На минуту стало темно и страшно, но я нашёл в темноте дрожащую руку жены, липкую от крови. Она стиснула мои пальцы. Я терпел.

      – Нина, я говорил правду… Ничего не было. И не могло быть.

      – Прости меня.

      – Я верну тебе ноги. Мы снова будем танцевать, и я куплю шикарные туфли. Клянусь, это правда, мы будем снова танцевать! Это такая же правда как то, что эта поганая псина нам больше не угрожает.

      За окном медленно разгорался тёплый рыжий фонарь. Сперва слабо мерцал между тополями, а потом набрал силу. Я промыл и перевязал порезы на ладонях Нины. Не в силах подняться, мы лежали на полу кухни, нас заливало оранжевым сиянием, мы молчали и прижимались щеками друг к другу. Щека Нины была мокрой и очень тёплой.

      Очнулись мы, когда сияние фонаря начало слабеть. Близился рассвет.

      – Я клянусь. Пора собираться.

* * *

      Я бежал. Бежать, толкая коляску было тяжело, но опоздать было нельзя. На горизонте лёгкие облака вызарились мягкой рыжиной. До солнца оставалось несколько минут. Я бежал, красивый, как жених: выбрит, причёсан и умыт, костюм ещё не измялся на мне, когда я только взял разгон.

      Нина вертела головой по сторонам, глядя на плывущих по стенам домов собачек-самоедов. Улыбалась, потом хохотала, щекоча пальцем мурлыкающего на её коленях пушистого фантома. Ветер обдувал наши щёки, я не сбавлял хода.

      Продрогший от предрассветного холода, теперь я согрелся и почти запыхался. Галстук давил на горло, пиджак сковывал плечи. Я вколачивал подошвы в мостовую и толкал коляску дальше, дальше. Ещё пятьсот метров… ещё четыреста…

      Пересекли площадь. Под рыжеватым небом на горизонте проступил краешек розовой каймы. Рассвет занимался, набирая ход. С моста открылся вид на набережную. Вынырнула из-за кремлёвской стены стая ослепительно белых чаек, заложила синхронный вираж. Нина хохотала и тянула ладошки к ним, но ни одна не шлёпнула «пять». Мы не расстроились.

      Пальто сползло с плеч Нины, она поёжилась, поправляя. Я увидел тонкую бретельку винно-бордового платья, которое она всегда любила. Того, в котором она в первый раз со мной танцевала. Осталось совсем немного…

      Ноги жгло, руки онемели и отказывались двигаться, но я, стиснув зубы, гнал вперёд, не сбавляя скорости. Нельзя останавливаться, нельзя замедляться – иначе не сработает.

      Умница Серов. Выпилил кусок перил в самый раз не слишком большой, чуть больше ширины коляски. Теперь самое время для прыжка веры.

      Я остановил Нину, развернув спиной к провалу. Она глядела на меня большими глазами, сияла улыбкой, тянула руки. За её спиной, внизу, гуляла по воде смутно различимая фигура. В белом. Словно поймав мой взгляд, эта фигура замерла, вспыхнув, точно фонарь, – и помахала мне.

      Я улыбнулся. Схватился за протянутые руки жены, глядя ей в глаза, упёрся в подножки – и резко дёрнул Нину к себе, пнув коляску прочь.

      В