Дети Божии. Мэри Дориа Расселл

на юг он проснулся от начавшегося среди пассажиров шума: баржа приближалась к мосту Кирабай; здесь многие остановятся, чтобы поторговать. Поднявшись, Супаари велел Пакуарин собирать вещи и готовиться к высадке и начал неловко приводить себя в порядок. Без всяких просьб с его стороны торговец-руна взялся помогать Пакуарин распаковывать лучшие одежды Супаари и, не закрывая рта, помог завязать все тесемки и застегнуть пряжки. Радуясь тому, что с вынужденной надменностью Инброкара покончено, Супаари поблагодарил их обоих.

      Его осенило поначалу легкое, потом сильное волнение – складывавшееся из оптимизма, накопившейся энергии и радости вновь оказаться в родных местах. Повернувшись к Пакуарин, он протянул руки к ребенку, не думая о роскошной одежде.

      – Смотри, детка, – проговорил он, когда баржа проплывала под грубыми известняковыми арками. – На замковом камне этого свода находится герб твоего пращура в девятом колене, отличившегося во втором походе на приток реки Пон. Потомки его с тех пор владели Кирабаем по праву рождения.

      Глазки ребенка округлились, конечно, всего лишь потому, что баржа вплыла с яркого солнца под тень моста. Супаари поднял малышку на плечо и вдохнул исходивший от нее сладкий мускусный младенческий запах.

      – Признаюсь тебе честно, что в более поздние времена гордиться нам некем, – сухим тоном прошептал он. – Мы здесь гостиничники, обеспечивающие постой в четырех ночах пути к югу от Инброкара и в трех ночах к северу от моря. А взамен мы имеем пособие от правительства, а также право на двенадцатую часть от любой сделки торговой операции, совершенной ВаКирабай руна. Боюсь, что семья твоего отца не блещет богатством.

      «Однако мы не убиваем обманом детей», – подумал он, когда баржа вынырнула на свет.

      – Мы останемся здесь только до завтрашнего второго рассвета, господин, – окликнул его руна, которому принадлежала баржа, из своей будки, – будешь ли ты спускаться с нами вниз по реке?

      – Нет, – ответил Супаари, восхищенный видом, запахом и звуками Кирабая. – Мы дома.

      С внешней невозмутимостью он вернул ребенка Пакуарин, пока баржу останавливали шестами и перебрасывали толстые плетеные лини на причальные тумбы. Супаари вглядывался в лица, принюхивался к запахам, исходившим от грузчиков, однако не уловил ни единого намека хотя бы на родню одного из прежних знакомых и потому прошествовал мимо толпы руна, заявлявших свой товар и уплачивавших налог за пользование причалом, нанял наугад рунао нести его багаж, хотя вещей было немного, да и денег тоже, чтобы еще тратить их на престиж. Его выставили из Кирабая практически с пустыми руками, а он создал торговую компанию, рождавшую ему деньги с той же легкостью, как равнина производит траву; ему был ведом вкус богатства, и иногда, в темные часы, когда сон не шел к нему, он представлял, как в роскоши триумфально вернется домой. Но вместо победоносного возвращения ему пришлось сдать все свои активы в государственную казну, чтобы занять место Основателя нового