Дети Божии. Мэри Дориа Расселл

в жизни пришлось перенести много всякого-разного, и поэтому она никогда не покорялась боли целиком, но все-таки при своем небольшом росте она еще не до конца оправилась от почти смертельного ранения, полученного всего два месяца назад. Сначала она много ходила, так как ей становилось лучше, однако к следующему восходу ощутила, что очень и очень устала, и даже перестала думать о младенце. Она хотела просто пережить этот эпизод в своей жизни, закончить его.

      У всех присутствовавших отцов, естественно, имелись надежные советы, мнения, наблюдения и комментарии. И уже скоро она обнаружила, что огрызается на них, требует, чтобы они заткнулись и оставили ее в покое. Будучи руна, они никак не могли сделать ни то ни другое… В конце концов, они просто не видели причин молчать или оставлять ее в одиночестве. Посему разговоры продолжились, и их длинные прекрасные деловые пальцы под общий разговор продолжали сплетать новые ветровые ширмы и полотнища крыш, поврежденных во время грозы.

      К полудню, уже в изнеможении, она прекратила всякую борьбу с окружающими и умолкла. Когда Канчай понес ее к крохотному водопаду, расположенному рядом с лагерем, София возражать не стала, но уселась рядом с ним под струю, благодатной прохладой осенявшую ее плечи, и за легким ропотом водопада исчезали голоса болтающих руна. К собственному удивлению, она расслабилась, и это помогло ей родить.

      – Сипаж, Фиа, – произнес Канчай спустя какое-то время, не отводя от нее глаз кота породы голубой шартрез[18], – пощупай здесь. – Он опустил ее пальцы на родившуюся головку и улыбнулся, пока она ощупывала влажные и кудрявые волосики младенца. Последовали три сокрушительных схватки, и когда младенец вышел целиком, память недавнего кошмара затопила ее.

      – Сипаж, Канчай! – выкрикнула София, даже не узнав, кто родился у нее, сын или дочь. – С глазками все в порядке? Они не кровоточат?

      – Они маленькие, – честно признал Канчай. – Но нормальные для твоей родни, – добавил он ее успокоения ради.

      – И их два, – сообщил его кузен Тинбар, полагая, что количество глаз у ребенка одноглазой Софии могло смутить ее.

      – И они голубые! – добавил их друг Сичу-Лан, испытывая облегчение, так как странные карие глаза Фии всегда непонятным образом смущали его.

      Наступило молчание, она ощутила, что ножки младенца выскользнули из ее тела. И София даже успела подумать, что он родился мертвым. Нет, решила она. Все дело в посторонних шумах – разговорах и водопаде. И тут она наконец услышала возмущенный голосок младенца, попавшего под заставившую его дышать холодную воду, ставшую таким утешением для его матери в конце удушающе жаркого бесконечного дня.

      Канчай принес листьев, чтобы обтереть новорожденного, а Сичу-Лан со смехом указал на его гениталии, оказавшиеся наружными.

      – Посмотри, – воскликнул он, – кто-то думает, что этот младенец торопится стать отцом!

      Значит, сын, поняла она и шепнула:

      – У нас родился мальчишка, Джимми!

      И

18

Не путать с цветом ликера шартрез.