Дети Божии. Мэри Дориа Расселл

живущих благодаря тебе…

      – Никто не живет благодаря мне!

      – Ошибаешься. Я живу. И не только я.

      – Я гниль и язва. Я занес на Ракхат смерть, словно сифилис, и Бог смеялся, когда меня насиловали.

      – Бог плакал о тебе. Ты заплатил страшную цену, выполняя Его план, и Бог плакал, когда просил тебя об этом…

      Мотая головой, Сандос попятился и вскричал:

      – Это и есть самая ужасная ложь из всех! Бог не спрашивает. Я не давал согласия. Мертвые не давали согласия. Вина на Боге.

      Богохульство дымком закурилось в комнате. Но уже через несколько секунд ему ответили слова Иеремии:

      – «Я человек, испытавший горе от жезла гнева Его. Он повел меня и ввел во тьму, а не во свет … посадил меня в темное место, как давно умерших; окружил меня стеною, чтобы я не вышел, отяготил оковы мои, – цитировал Геласий III, глядя на Эмилио понимающими и полными сочувствия глазами, – и, когда я взывал и вопиял, задерживал молитву мою… Он пресытил меня горечью, напоил меня полынью… покрыл меня пеплом…»[10]

      Сандос остановился на месте, глядя на нечто видимое только ему одному.

      – Я проклят, – проговорил он наконец голосом, полным смертельной усталости, – а почему – не знаю.

      Калингемала Лопоре сидел в кресле, соединив длинные сильные пальцы обеих рук на коленях… Вера его в тайный смысл, в Господне дело и Господне время оставалась незыблемой.

      – Бог возлюбил тебя, – проговорил он. – Вернувшись на Ракхат, ты увидишь, что стало возможным благодаря тебе.

      Голова Сандоса дернулась:

      – Я не вернусь туда.

      – Даже если тебя попросит об этом старший по рангу? – спросил Лопоре и, приподняв бровь, посмотрел на Джулиани.

      Винченцо Джулиани, до той поры пребывавший забытым в своем углу, обнаружил, что смотрит прямо в глаза Эмилио Сандоса, и впервые за примерно пятьдесят пять лет устрашился. Отец-генерал развел руки в стороны и покачал головой, давая Эмилио понять: он здесь совсем ни при чем.

      – Non serviam, – проговорил Сандос, отворачиваясь от Джулиани. – Не позволю вновь использовать меня.

      – Даже если об этом попросим Мы? – настаивал Папа.

      – Нет.

      – Так… Не ради Общества… не ради Святой Матери Церкви… Тем не менее ради себя самого и ради Бога ты должен вернуться, – поведал Эмилио Сандосу Геласий III с жуткой и веселой уверенностью. – Бог ждет тебя там, на руинах.

      Винченцо Джулиани всегда был человеком сдержанным и привыкшим владеть собой. И всю свою взрослую жизнь он проводил среди подобных себе людей – интеллектуалов и умудренных космополитов. Он читал и писал о святых и пророках, но это… «Я увяз в этой истории с головой», – думал он, желая спрятаться, устраниться от того, что происходило в этой комнате, любым способом сбежать от жуткого милосердия Господа. «Говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть»[11], – подумал Джулиани, внезапно посочувствовав израильтянам

10

Плач Иеремии, глава 3.

11

Книга Исход, 20:19.