22 дня в «Барбаре». Виталий Штольман

на меня суровым взглядом.

      – Я понял-понял! – пиво в желудке предательски заурчало.

      – Пивко наше попиваешь?

      – Гастрит.

      – От пивка?

      – Пивом меня угостили.

      – Угостили его. Если там чего-то не хватает, тебе пизда, понял?

      – Понял! – дрожащим голосом ответил я, а в голове крутил мысль, – А как ты проверишь, если без понятия, сколько и чего продалось. Кассы нет. Учет в тетрадке. Пиши там, что хочешь. Правда, даже учитывая этот факт, воровать не хочется. Как ты вообще во все это вляпался, Виталя?

      – Пивка мне налей!

      – А как же учет?

      – Хует!

      – Ок. Какого?

      – Темного, ясен хуй, светлое бабы пусть пьют.

      – Какого темного? Выбор велик, милорд!

      – Ты че снова дерзить мне вздумал? – Лука гаркнул на меня и встал с табуретки, я начал лить первое попавшееся пиво и молил, чтобы оно было не светлым.

      Пока лилось пенное, лысый сбросил кому-то сообщение.

      – Ваше пиво! – пытаясь найти правильную подобострастную интонацию, но все еще с дрожащими нотками, выдавил я из себя.

      – Ну-ка! – Расписной лупанул полстакана, после чего рукой вытер пену с губ, – Да ты не ссы, мы теперь в одной компании работаем, не обижу! Пока не обижу. Если причин нет. А если будут, не обессудь! Спрошу, как следует.

      Я громко сглотнул слюну.

      – Чего ты менжуешься? Сказал же, что не трону, – он допил пиво и бахнул пластмассовым стаканом о стол, – Смотри, че прикалю!

      Лука показал мне фотографию девушки, и я не поверил своим глазам. Это была Анка, моя давняя подруга-десантница, что снимала у меня комнату когда-то. Не робкого десятка барышня. С черными поясами в единоборствах и званиями. Это могу я сказать с полной уверенностью, ибо ее тяжелая нога не раз соприкасалась с моими тощими телесами. Потом мы наладили контакт и живем на доброй ноте, иногда даже созваниваемся, но все же такое не забыть. В тайне от мира я восхищался ей. Расписному о нашей дружбе лучше не говорить.

      – Видал какая телка? Норм?

      – Норм. Миленькая мордашка.

      – Ясен хуй, норм. Вдуть ей хочу.

      – Ах вот откуда у него этот «ясен хуй», – подумал я, – Анькина коронка. Ну-ну. Удачи. Вдуватель, – вслух же я сказал, – Раз дама хочет любви, то почему бы ее не вознаградить легким эротическим путешествием.

      – Гладко стелешь, фраерок!

      – Как же сложно с тупыми! – подумал я.

      – А ты в натуре писака, да? Виктор Павлович говорил, что ты даже известный.

      – В узких кругах, так сказать.

      – Я тоже известен в узких кругах, – расхохотался расписной, – мы с тобой, считай, похожи. Только ты это губу не раскатывай. Если че, то ниче, понял?

      – Агась.

      – Ну-ка, давай сочини чего-нибудь, чтоб баба посыпалась! Мне уж очень надо.

      – Хлесткость слова определяется сравнением реакции, вызванной им, – я поставил пред своим начальником новое пиво.

      – Че, бля? – Лука отпил, – Это вот получше. Че за пиво?

      – «Темное ремесленное».

      – Вот его теперь мне лей.

      – Как скажете.

      – Поясни