КУЗНЕЦКИЙ МОСТ И МАРГАРИТА. Надежда Александровна Белякова

её отец и его родители, остановилась, услыхав разговор, который заставил ее замереть на месте. Это Андрей Осипович разговаривал с родителями о том, чтобы они прописали Риту в деревню, сразу после того, как он выпишет ее из квартиры по возвращению в Кимры.

      – Мы, Андрюша, девочку к себе жить возьмём. Будем её, сироту, кормить и воспитывать. В этом не сомневайся. Чем можем – поможем сироте. Но, прописывать Риту в деревню, сюда в этот дом не станем. И ты девочку не смей из своей директорской квартиры выписывать! И не смей и думать об этом! Мы требуем, чтобы паспорт она получала по прописке в твоей кимрской квартире. Это как же так?!! Квартиру ты получил на жену покойницу, двух дочерей и на старуху тещу, а теперь: вроде, как не нужна дочка! И ее долю в квартире отнять у сироты хочешь! – возмущалась, повышая от негодования голос, его мать и бабушка Анна Васильевна.

      – У меня новая жизнь! Новая жена! Новую семью мне строить нужно! – угрюмо отвечал ей сын.

      – А у нас, Андрей, что ж по-твоему: глаз нету, что ли? Мы же видим, что Рита девчоночка-то не деревенская. Ей образование получать нужно после школы, может быть и в институт поступать нужно будет. Нет, не деревенская она! А, если мы ее в деревню пропишем, значит паспорт она здесь, в деревне получит. А значит паспорт её в сельсовете храниться будет и никуда ей свободно выехать нельзя будет. Это же советская власть, а не царская, когда все свободно по отечеству куда хотели туда и ездили. И на прописку при царе-батюшке никто не смотрел! А теперь из колхозов никуда на учебу без направления от сельсовета её не пускают и ее не выпустят из колхоза. А значит нужно будет перед председателем колхоза выслуживаться, выклянчивать Христа ради у него это направление и её паспорт, чтобы на учебу в город отправиться. Это ж сколько унижений придется нам с матерью пережить, это в какую же зависимость попадем, если придется выклянчивать направление на учебу в сельсовете!!! Ты что забыл, как нас раскулачивать собирались и в Сибирь на погибель выслать? Сам же заступался за нас с матерью, благодаря письму от начальства брата твоего Федора. Забыл, что ль? Забыл, как мать самогонку да водку с закусью председателю колхоза таскала, чтобы отсрочить нашу ссылку и раскулачивание? Чтобы позволил председатель нам в своем доме жизнь свою доживать? Мы в деревне кто? – «Недобитки» мы! Недобитые кулаки – за то, что трудяги всю жизнь были, не пьющие, не вороватые! К нам навсегда отношение с подозрением! Мы ж для колхоза – всегда классовые враги есть и будем. Как бы ни старались, как бы не трудились, и на фронте наши сыночки полегли за отечество, а все одно – «недобитки» мы. Да и мы всё-то помним! – пытался образумить его отец Осип.

      – Да, ладно вам! Все, кто ходят, из деревень ездят на учебу! – огрызнулся их сын Андрей.

      – Тьфу! Ну-ты! Андрей! Да ты что, жизни вокруг не видишь, что ли? Видно, что из директорского кабинета правды не увидать! Паспорта-то колхозников на руки не дают! В сельсовете паспорта хранятся! Своей-то родне председатели колхозов иль своякам своим – направление, конечно, дадут. И паспорт «своему человечку» из сельсовета