Колдуй баба, колдуй дед. Невыдуманные истории о жизни и смерти. Наталия Хабибуллина

им эту пакость устраивала.

      Даже в те редкие минуты, когда сестра не хотела шалить, а старалась произвести приятное впечатление, она и то умудрялась напортачить – рвала новое платье, случайно зацепившись за гвоздь или разбивала любимую мамину вазу, нечаянно задев край стола.

      А все, и я в том числе, думали, что Таня делает это нарочно – из вредности.

      Однажды я решила пожаловаться на несносную сестрицу в пионерский журнал «Костер». На трех страницах расписала, какая Танька вредная и непослушная. Заодно упомянула, как та втихую от мамы слопала трехлитровую банку малинового варенья и кило конфет.

      Перечитала написанное и… письмо порвала. Сестра все-таки! Жалко.

      Таньке и так несладко жилось. Проведя полгода в казенных больничных стенах, по сути в изоляции, в том нежном возрасте, когда общение с семьей и матерью для ребенка жизненно необходимы, Таня одичала настолько, что наверстать упущенное уже не могла. Ей очень не хватало родительской ласки, заботы, любви, тепла. И она всеми способами пыталась заполучить их.

      Обида

      Рождение второго ребенка не улучшило отношений в семье. Наоборот, с маленькими детьми в двух комнатах стало тесновато. Родители ссорились. Бабушка без устали пилила маму за то, что та ее не послушалась – мало того, что не развелась с отцом, так еще и родила от него, от «калеки». Этого баба Люда простить дочери не могла.

      В итоге мама как бы оказалась между двух огней, и не в силах противостоять родителям и мужу, начала срываться на детях. Чуть что не по ней, сразу в слезы и крик.

      Отец, пытаясь самоутвердиться и снять напряжение, стал с удвоенным рвением бегать налево и выпивать. Из-за этого они с мамой постоянно скандалили, орали друг на друга, бывало, что отец и руку на нее поднимал. Бабушка не вмешивалась, но и не упускала случая позлорадствовать в мамин адрес: мол, я же тебя предупреждала, вот и получай!

      Надо ли говорить, как угнетали всех эти домашние распри.

      Чтобы две семьи смогли, наконец, разъехаться, папа встал в очередь на квартиру.

      Завод квартиру дал, но однокомнатную.

      После долгих уговоров, маминых мольб и слез, дед уступил, согласился на обмен. Они с бабушкой переехали в однушку на улице Пехтина, а мы остались на Карла Маркса.

      Вот только принять новое жилище дед так и не смог. Ему не нравилось в нем все: дом, район, планировка, особенно окна, выходящие на запад, а не на восток, как он любил.

      Запад, закат солнца означал для него смерть, медленное угасание. Дед прожил в новой квартире совсем недолго.

      Нелюбимая

      А мама с папой продолжали ругаться.

      Про такие пары в народе говорят: и вместе плохо и врозь нехорошо.

      Много раз мама порывалась уйти от отца, но боялась остаться одна с двумя детьми. Втайне она тяготилась нежеланным ребенком, пыталась переложить вину за свою неудавшуюся жизнь на младшую дочь, мол, если бы не она, все было бы иначе.

      Масла в огонь подливал отец, в минуты ревности заявлявший, что Танька не его ребенок. Хотя сомневаться