Запрет на любовь. Екатерина Ромеро

усмехается, поднимаясь с кровати. – Ну да, бывает. Что могу сказать – сама виновата. Ты, видать, на легкое баблишко повелась. Джина на пару с Фарадеем дурочек как ты ищут, иногда сюда продают мотыльков. У них схема обкатана до идеала. Видать, и паспорт забрали. Джина та еще лиса.

      – Да. Помоги, пожалуйста, выпусти меня отсюда!

      – Детка, я не могу. Видела, сколько тут охраны? Сегодня Фагот дежурит, он маленько, пришибленный, может и вломить. И вообще, скажи спасибо, что к людям Чеха не поехала! Так бы не на постельке мягкой сидела, а уже по пакетам расфасована была.

      Мотаю головой. Что это за ужас. Вот и она, взрослая жизнь, полна острых камней на каждом углу.

      – Значит так, Оленька, бесплатный совет: старайся, глядишь, и во вкус войдешь. Я тоже поначалу нос воротила, а теперь видишь как – и шубы и цацки, и клиенты постоянные щедрые, так что не жалуюсь. И не рыдай, тебя такую зачуханную никто не выберет даже, а девки наши просто заклюют.

      – Ну и пусть! Пусть никто не выберет!

      – Дурочка ты маленькая. Ты мамочку нашу не зли. Не по зубам тебе она, ты еще жизни не знаешь, и в окно так не гляди. Там собаки везде шастают. Король бойцовских каких-то привез – дрессированных. Раздерут, даже пикнуть не успеешь. Шмотки в шкафу, и накрасься нормально, за тобой придут.

      Лера ставит поднос и уходит, тогда как я смотрю то на эти бутерброды с чаем, то на презервативы, брошенные на покрывало. Куда я попала, это ведь и правда, публичный дом.

      Едва дверь захлопывается, беру чашку чая, делаю несколько глотков. Есть не хочется, я всегда от еды отказываюсь, когда нервничаю. Живот болит, хочется на воздух.

      Осторожно сажусь на кровать, боясь даже представить, сколько на ней уже побывало. Здесь все кажется чужим и грязным, хотя на самом деле очень даже чисто, и пахнет приятно.

      Нет, это не какой-то дешевый притон. Анфиса навала это “Мужским клубом” что очень похоже на правду, вот только я в петлю скорее залезу, чем позволю хоть одному мужику прикоснуться к себе.

      Вскоре прямо за стеной начинаются доноситься звуки. Ахи и охи, кто-то стонет так, словно его убивают, а после смеется, снова кричит. Меня же тошнит. Аж дурно.

      Сглатываю, сердце истошно прыгает в груди. Не хочу этого слышать, не хочу знать.

      – Готова, Оленька? Стоп, ты еще не одета?!

      Мамочка заглядывает ко мне уже вечером. Я как сидела на краю кровати, так и сижу, с места сдвинуться не могу, точно заморозили. Анфиса быстро входит внутрь, дергает меня за руку, заставляя встать.

      – Ну- ка, быстро собралась, не то я прикажу Фаготу тебя лично искупать! Поверь, тебе не понравиться.

      Это отрезвляет, мне плохо от одной только мысли, что этот Фагот прикоснется ко мне, потому я сама принимаю душ и вымываю волосы. Когда выхожу выхожу в халате обратно в комнату, эта ворона уже ждет.

      – Иди сюда. Накрашу тебя.

      – Я не буду.

      – Мне позвать Фагота?

      Многозначительно смотрит на меня. Внутренне сжимаюсь, давя сопротивление и терплю, пока эта сука елозит кисточками по моей лицу. Кажется, будто Анфиса нанесла на меня тонну штукатурки, и залила все это едкими сладкими духами.

      – Красота!