Первый воин. Рина Тилова

медленно направилась ко мне, точно опасалась реакции буйного пациента.

      Богданов отошёл на несколько шагов, сложил руки на груди и вкрадчиво спросил:

      – Сашенька, а к вам психолог давеча не заглядывал?

      – Заглядывал, – подтвердила я, не спуская глаз с рук Лидочки.

      – Надеюсь, вы побеседовали? – уточнил Фёдор Степанович.

      – Немного, – ответила я сумбурно.

      – Как давно у вас эти симптомы? – взгляд доктора говорил о том, что он не поверил моим словам.

      – Дня три…

      – То бишь после трагедии? – догадался Богданов.

      – Да, – ответила я коротко.

      – Ясненько. Головные боли беспокоят? Может, чувство сдавленности в груди, дышать сложно бывает? – продолжал он допрос, а сам что-то разглядывал в окне.

      – Нет.

      – Дезориентация?

      – Нет, – уже резче ответила я.

      – Ясненько. К вам сегодня психолог заглянет, не сочтите за назойливость, побеседуйте с профессионалом.

      – Может не надо? – мне хотелось захныкать как маленькой девочке.

      – Позвольте вы бедному доктору с юными девами пообщаться, а то у него сплошной алкоголизм да депрессии!

      – Ладно, уговорили, – сдалась я.

      – Вот и чудненько! Лидочка, что там у нас на приборах? – между делом поинтересовался Богданов.

      – Как космонавт, – залилась румянцем довольная девушка.

      – Сашенька, завтраки не пропускайте, пожалуйста, вам окрепнуть не помешает.

      Фёдор Степанович собрал рассыпавшиеся из моей карточки бланки и твёрдой походкой направился к выходу, а за ним и Лидочка со своим чемоданчиком.

      Я устало плюхнулась на постель. Сняла неудобные очки и засунула их под подушку. Ну вот и всё. Переведут меня прямо отсюда в психиатрическое. И для чего, спрашивается, вселенной нужно было спасать мою сумасшедшую тушку? Если светят мне до конца жизни смирительная рубашка и комната с мягкими стенами. Галлюцинации – верный признак шизофрении. Или, быть может, я тяжёлыми металлами отравилась, или у меня опухоль мозга, или что-то аутоиммунное?

      Я не паникёр и не ипохондрик, возможно, пессимист, но то, что со мной происходит, не вписывается в рамки никакой нормальности, даже самой печальной. Голоса в голове – это уже слишком. Неужели у меня шизофрения? Будем рассуждать трезво. Был взрыв. Я упала и потеряла сознание. Скорее всего, в попытках прийти в себя наткнулась на погибшую. Мой мозг включил механизм защиты, чтобы избежать перегрузки. Он пытается восполнить то время, пока был в отключке, и заполняет пробелы тем, что ему попадается вокруг меня. Этим можно объяснить картинки с Ангелом и доктором. А дядя Петя? А мужчина с девочкой?

      Так, всё просто, это последствия детской травмы, когда я была маленькой и скучала по папе, правильно? Правильно. Нормальным девочкам в трудную минуту нужна забота отца. Вот мой мозг и включил картинку из другой психологической травмы. Но голос в голове? Ведь я беспрекословно последовала его совету. А если в следующий раз голос прикажет схватить нож и покромсать всех вокруг?

      Я не заметила,