Ученик архитектора. Элиф Шафак

с удивлением посмотрела на мальчишку, совершенно не сведущего в дворцовых обычаях.

      – Говоришь, это слон-воин?

      – Да… именно так, всесветлая госпожа, Чота – слон-воин.

      Едва только слова эти сорвались с губ Джахана, как он уже пожалел о своей лжи.

      – О, значит, тебе крупно повезло, – усмехнулась султанша. – Вскоре начнется война.

      Супруга Сулеймана повернулась к главному белому евнуху:

      – Этот слон будет сражаться вместе с нашей доблестной армией. Проследи за тем, чтобы про него не забыли.

      И, сказав это, она повернулась и двинулась прочь, а вся свита послушно потянулась следом. Гвоздика Камиль-ага, смерив ледяным взглядом сначала слона, потом погонщика, тоже ушел. Но не все спутники султанши покинули зверинец. Две женщины, стоявшие поодаль, не сводили глаз с Джахана: Михримах и ее няня.

      – Ты огорчил мою досточтимую мать, – заметила Михримах. – Никому не дозволяется огорчать супругу султана.

      – Я не хотел, – ответил Джахан, едва сдерживая слезы.

      – А почему ты сам так расстроился?

      – На самом деле этот слон и понятия не имеет, что значит сражаться, милостивая госпожа.

      – Значит, ты обманул мою досточтимую мать? – спросила девушка с притворным ужасом. – Посмотри на меня, погонщик.

      Джахан на мгновение вскинул голову, взглянул в лицо Михримах – нежное овальное личико, которое она унаследовала от матери, – и вновь смущенно опустил взгляд. Но в то мгновение, когда глаза его встретились с глазами дочери султана, он успел разглядеть в них шаловливые искорки.

      – Ты глупее, чем я думала, – изрекла Михримах. – Скажи, погонщик, ты бывал когда-нибудь на войне?

      Джахан покачал головой. С дерева донеслось карканье вороны – пронзительный, резкий крик, который прозвучал как предостережение.

      – Я тоже ни разу не была, – призналась Михримах. – Но я очень много путешествовала, честное слово. Больше, чем моя досточтимая матушка. Даже больше, чем мои благородные братья. Мой милостивый отец так меня любит, что берет с собой в дальние страны. Только одну меня из всех своих детей. Правда, – тут в голосе ее послышались нотки печали, – в последнее время мы перестали путешествовать вместе. Отец говорит, что я уже не ребенок и меня надо скрывать от чужих взглядов. А вот братья мои свободны, как перелетные птицы. Счастливые! Ты не представляешь, как бы я хотела родиться мальчиком!

      Джахан, изумленный словами дочери султана, по-прежнему не осмеливался поднять голову. Но его почтительность, похоже, была ей не по душе.

      – А некоторым мальчикам не худо было бы родиться девочками, – насмешливо бросила Михримах. – Взять хотя бы тебя. Ты готов зареветь от страха при одной мысли, что тебя отправят на войну, а я бы все отдала, лишь бы сражаться на поле битвы рядом с отцом. Эх, вот бы здорово нам с тобой поменяться местами, хотя бы на время!

* * *

      Вечером, набравшись смелости, Джахан отправился к главному белому евнуху. Он объяснил ему, что Чота еще очень молодой слон и