Взлёт и падение. Книга первая. На высоте. Валерий Гудошников

подадут. Ну и всё остальное, что там положено. Когда начнем снижаться?

      – Через полчаса.

      – Понятно. А ты, Люся, из старых женщин привлеки кого-нибудь. Которые уже рожали. Они всё знают. Поняла? Другого выхода нет. Ну, иди, иди, командуй там.

      – Боюсь я, Герард Всевдлч, – захныкала девушка.

      – Иди, иди, милая. Не бойся. Тебе тоже предстоит это. Делай, как я сказал.

      Люся вышла. Но минут через десять снова появилась в кабине. Все головы повернулись в её сторону.

      – Рожает. Около неё две женщины и этот… ветеринар. Но он только у оленей роды принимал. Ой, что делается! Пассажиры уже и пелёнки нашли. Мы горячую воду приготовили…

      – Ну и хорошо, – прервал её Васин. – Ступай в салон, мы сейчас снижаться начнём.

      – До аэродрома – двести тридцать, – проинформировал штурман. – Через три минуты расчётное снижение.

      Быстро прочитали контрольную карту перед снижением. Далёкий голос диспетчера приказал сразу снижаться до эшелона перехода. Им давали зелёный свет.

      – У нас видимость девятьсот метров, туман. Синоптики прогнозируют ухудшение. Ваш запасной?

      – Запасной – Сочи, – ответил за штурмана Васин. – Но мы намерены садиться у вас при любой возможности. На борту нештатная ситуация.

      – Извещён, – коротко ответил диспетчер. – Погода пока позволяет, но туман быстро сгущается.

      Выключили большой свет, прибрали режим двигателям. Самолёт со скоростью 15 метров в секунду устремился к земле. На высоте трёх тысяч вошли в рыхлую облачность. Началась слабая болтанка. Доложили высоту эшелона перехода.

      – Видимость на полосе 800 метров, – ответил диспетчер подхода. – Работайте с кругом.

      Диспетчер круга подтвердил видимость и приказал снижаться до 500 метров к четвёртому развороту. Переставили давление на аэродром посадки и продолжили снижение. Земли не видно, внизу плотная пелена тумана. Теперь полетом полностью распоряжались лётчики. Систему управления самолёта штурманом отключили. Он сейчас мог корректировать курс, подавая команды.

      – Пятьсот заняли, – предупредил Ипатьев. – До третьего разворота три.

      – Шасси выпустить! – приказал Доронин, ни на секунду не отрываясь от приборов. -Стабилизатор – два с половиной градуса!

      Внизу под полом кабины засвистело, словно там сидел доселе смирно соловей-разбойник. Это врывался воздух через открывшиеся створки передней стойки шасси.

      – Третий разворот, курс сто сорок! – скомандовал штурман.

      Выполнили разворот, выпустили закрылки. Теперь самолёт не несся, как на эшелоне, а как бы подкрадывался к посадочному курсу на малой скорости.

      – Начало четвёртого, крен двадцать… поехали, – дал новую команду Ипатьев и подумал, что за это вырвавшееся «поехали» может получить дыню, когда начальники расшифруют полёт. Нарушение фразеологии. Ну да чёрт с ними. Первый космонавт земли тоже сказал это слово при старте и ничего.

      Перешли на связь с диспетчером посадки.

      – Продолжайте заход, – разрешила земля. – Учтите, на полосе предельная видимость.

      Ваше