Сомали: Чёрный пират. Алексей Птица

ды учёбы Фарах пристрастился ко многим вещам, о которых обычный негр понятия не имел. «Бинго!» – этот возглас часто звучал в казино, где молодой африканский студент безнадёжно мечтал выиграть у игрового автомата, именуемого в народе не иначе как одноруким бандитом. И означал этот радостный вопль удачу, победу. Однако сейчас его сосед по камере отнюдь не выглядел победителем.

      Да и судьба самого Фараха висела на волоске… Угораздило же его связаться с Народным движением освобождения! И вот он арестован и ждёт суда. Не помогли ни связи родителей, ни деньги. Потому как в борьбе за власть судьба рядовых солдат революции (а проще говоря обычных «пешек») мало волнует тех, кто по головам идёт к своей цели. Вот он и сидел сейчас в тюрьме, ожидая приговора суда. Поговорить оказалось не с кем, единственный, кто показался ему достойным уважения, был Башир Бинго. Остальные просто…

      Скоро суд. Прождав неделю, Фарах с удивлением узнал, что суд над ним и Бинго состоится в один день, и судить их будет один и тот же судья. Что это, как не счастливое совпадение?! Ведь он сколько раз желал, чтобы они держались вместе. Рабле чувствовал, что только рядом с этим необычным парнем сможет выжить здесь.

      – Бинго, а ты откуда? – решился он спросить, когда тот наконец-то очнулся.

      Но вместо ответа, Бинго буркнул:

      – Мою пайку забери, а то у меня уже от голода живот к спине прилип.

      – Да, конечно, – Фарах не посмел возразить этому странному и страшному человеку.

      И когда принесли еду, передавая через окошко двери железные миски, Рабле подошёл к раздаче и робко попросил пайку на Бинго.

      – Пусть сам берёт, – ответил ему охранник.

      – Эй, ты! – с лежанки раздался негромкий голос Бинго, и царивший шум мгновенно стих, так что можно было услышать, как чавкают в соседней камере получившие свою пайку арестанты. – Если я сейчас встану, то ты завтра сдохнешь, понял?

      Лицо колдуна исказила гримаса ненависти, превращаясь в уродливую маску какого-то древнего демона. И Бинго, не удовлетворившись этим предупреждением, что-то неразборчиво забормотал.

      Никто ничего не понял, но все сокамерники отшатнулись, прильнув к стенам и мимикрируя под кладку от греха подальше. Раздатчик посерел, хлопнул половником по железной миске и наполнил её до краёв.

      Рабле поправил очки на изможденном лице, взял миску в руки, схватил ложку и отнёс всё на кровать к Бинго. Сам Рабле представлял собой худосочного типа с довольно приятными чертами лица и густыми чёрными волосами. Признаком ума у него являлись очки, но он и вправду обладал довольно хорошим интеллектом и освоил профессию врача в числе первых среди своих товарищей.

      С этого времени Рабле окончательно решил держаться поближе к странному негру, которого боялись все в камере, а охранники опасливо косились и предпочитали не связываться. Хотя, казалось бы, чем мог им угрожать избитый и измочаленный пытками обычный негр? Но факт есть факт.

      Бинго поел, потом аккуратно отрыгнул в кулак и откинулся на куцую подушку.

      – Что ты у меня спрашивал?

      – А ты откуда? – повторил свой вопрос Рабле.

      – Из Сомали.

      – А из какого клана? – с затаённым ожиданием спросил он.

      – Роду-племени я дир, а принадлежу к клану исса. Да мне, собственно, наплевать к какому клану я вообще принадлежу, – неожиданно разозлился Бинго. – Клану плевать на меня, а мне плевать на клан, так что всё по-честному. У нас с ним паритет. Он мне ничего не должен, а я ему.

      – Но как же так?

      – А вот так. Ладно, а теперь ты расскажи: как сюда попал? Что-то мне подсказывает, что за убийство…

      – Что?! – Рабле на минуту подавился словами от возмущения, но посмотрел в смеющиеся глаза Бинго и всё понял.

      – Я политический, – грустно поведал он Бинго. Реакция его нового, как он полагал, друга оказалась непредсказуемой.

      – Политический?! Ой, не могу, ты что Троцкий или Ленин?

      – Кто такой Ленин?

      – Ты ж во Франции учился?

      – И что? Я не знаю, кто такой Ленин.

      – Ну, это вождь мирового пролетариата. Во всяком случае, по мнению русских и китайцев.

      – Нет, не слышал я о таком вожде.

      – Ладно, не слышал и не слышал, забей! Я понял, кто ты. Против режима боролся?

      – Нет, не боролся, просто выступил против пыток в своей стране и вот загремел сюда, даже родители не смогли мне помочь, а они очень влиятельные. Меня и самого здесь уже пытали, но больше для острастки, чем по необходимости. Я же ничего не сделал и не знаю.

      При слове «пытали» лицо Бинго вновь чудовищно исказилось, и тесную камеру буквально затопила такая волна звериной ненависти, что Рабле невольно отшатнулся. Ему стало страшно, казалось, перед ним сидел не человек, а дикий зверь. Очень жестокий и циничный зверь. Через пару минут маска жестокости сползла с лица Бинго, и он хриплым, ещё клокочущим от гнева голосом сказал:

      – Ты правильно сделал. Молодец. Уважаю. Если будешь держаться меня, то