Азбука семейной жизни. Маргарита Ивановна Макарова

в Останкино закончился несколько часов назад. В «Звездном зазеркалье» было непривычно шумно. Разговоры, как это ни странно, бурлили не под камерами, внутри аквариума. Переполох нарастал комом с оборотной стороны зеркал, за камерами, среди тех, кто день и ночь должен было показывать, обслуживать, подглядывать, монтировать и снова показывать.

      – Настя просто супер!

      По маленькой монтажной широкими шагами, как будто он не ходил, а измерял эту комнатенку специально выращенным инструментом геологов, туда сюда маячил Георгий Геращенко. Высоченный, широкий в плечах парень только что покинул проект. За него не проголосовали ребята. Он не очень-то и расстраивался по поводу своего выбывания: существование под камерами стало для него в последнюю неделю почти невыносимым.

      Камеры убивали. Постоянное топтание на одном и том же месте, бардак, вечные пререкания на кухне из-за какой-то сосиски, мелочность созвездников, среди которых кое-кто обескровел, в том плане что крышу снесло напрочь, и невозможность выйти, погулять, побродить, – короче – недостаток свободы стал для него взрывоопасен, и он с радостью, со вздохом облегчения и умиротворения услышал:

      – Георгий Геращенко. Все, ты выбываешь из проекта.

      Мгновенную радость вспыхнувших глаз он едва успел прикрыть спокойной завесой умных слов благодарности всем учителям, и музыкальным продюсерам, и всем всем…

      – Настя была сегодня просто супер!

      Он мерил комнату креативного продюсера Инны Судаковой. Здесь монтировались выпуски телевизионных сюжетов о ребятах, о жизни участников под камерами. Здесь иногда ночевала сама Инна, когда засиживалась допоздна, а работы было много.

      Сейчас, когда Геращенко выбыл, его временно поселили тут же, в «звездном зазеркалье». Только уже в этой, настоящей, зеркальной половине, где все было таким, как оно есть на самом деле. Где все знали всё.

      – Настя просто супер, – в который раз повторил он, как будто не замечал, что Инна улыбается, хитро прищурившись на Егора, и следя за его огромными шагами.

      – Вот не думал, что мне придется ее почти голую, в одной тонкой и холодной рубашке из-за кулис нести на руках до гримуборной.