Мой неласковый Монстр. Екатерина Ромеро

проснулся быстрее всех, но не подавал виду быстро поняв, что это сыграет со мной злую шутку. Я притворялся спящим, наверное, где-то видел такое в фильме и пожалуй, это меня спасло. Я бы не справился бы ни с одним из этих взрослых мужиков.

      Нас не кормили и не выводили в туалет, потому уже на вторые сутки в фургоне стоял просто отвратительный смрад от испраждений, но кажется, это не волновало этих упырей.

      Они общались на языке, который был мне непонятен, и я чувствовал себя тупицей. Я ориентировался только по их интонации и еще увидел, что у охранника по имени Сулейман есть настоящий пистолет. Это усмирило меня, и я решил подождать еще немного до момента, пока смогу сбежать.

      К сожалению, другие дети не понимали этого. Они приходили в себя, начинали плакать. Тогда охранник из кузова колол им какую-то гадость в руку, от которой они закатывали глаза и отключались.

      Я до сих пор помню одну девочку, ей было лет восемь. Ее звали Сурия. У нее были голубые глаза и темные волосы.

      – Выпустите! Выпустите, выпустите!

      Я не знаю, что с ней было, вероятно, эта химия на нее не действовала, потому что Сурия все никак не могла угомониться. Она все время просилась к маме. Пищала, кричала, плакала.

      – Заткнись!

      – Помогите! Выпустите, откройте дверь! Мама, мамочка! МАМА!

      В какой-то момент девочка начала задыхаться, и я впервые увидел истерику. Она боялась и хотела выйти, барабанила по дверям.

      – Как ты меня уже достала! Кемаль, останови! – сказал Сулейман, сидящий впереди рядом с водителем.

      – Времени нет, мы и так не успеваем. Хамит будет недоволен, он срежет цену!

      – Останови, сказал! Покурим.

      Тогда они остановились среди ночи в какой-то безлюдной пустыне.

      Сулейман вышел из машины, вытащил Сурию из фургона и закрыл дверь. Как я ни старался, открыть ее не смог, а после я услышал приглушенные звуки. Это была Сурия. Она сначала пищала, потом кричала, а после просто начала выть.

      Водитель Кемаль и Анхар, который был в фургоне вышли курить, но охранника с пистолетом я не видел.

      Минут через десять Сулейман вернул Сурию в фургон. В разорванной одежде и с разбитым носом, красными искусанными губами. Она и правда, больше не истерила, а просто крупно дрожала и была вся в крови.

      – Кто-то еще хочет поплакать, детки?

      Пробасил Сулейман, потирая черную густую бороду и окидывая нас всех диким взглядом. Я его не понял, но мы все замолчали, точно перепуганные щенки. Я сцепил руки в кулаки от злости и осознания, что сбежать будет сложнее. Они сильнее меня, я слишком маленький и слабый. Я не смогу справится ни с одним из них и главное: они нас не ценили. Ну, не больше, чем товар. Тогда же понял, что такое товар. Товаром был я, и все эти дети.

      Эти твари ехали через границы ничего не боясь и никто ни разу наш фургон не проверял. Уже позже я узнаю, что их проводили. Это все было договорено, они называли это “золотой дорогой”.

      Мы продолжили ехать, Сурия всю ночь тихо скулила. Утром я отдал ей свой кусок сухаря с водой, который нам выдали, но она не взяла. Охранники