В человеческом обличье. Артем Римский

и опрокинул в себя. Разорвал упаковки с беконом и семгой и принялся жадно есть. Он стоял к Фернанде спиной и не слышал с ее стороны ни звука, а когда обернулся, то увидел ее в том же положении, в каком и застал, когда вошел в квартиру.

      – Я выразился недостаточно ясно? – спросил Дэйв. Ему показалось, что Фернанда смотрит на него примерно так же, как сам он недавно смотрел на Призрака. То есть, испытывая внутри парализующий страх. – Ты оглохла? Или отупела?

      – Мне… мне некуда идти, – промямлила девушка.

      – Мне плевать.

      – Но ведь вы договорились…

      – Планы изменились. Через полчаса я буду пьяным в стельку и тебе оставаться здесь небезопасно. Собирайся.

      – Но… мне, правда, некуда пойти. Тетя меня не примет, а на улице я…

      – Это все не мои проблемы, мать твою. Проваливай к чертям отсюда! – Дэйв налил еще полстакана водки и выпил, не сводя глаз с Фернанды. Он видел, что для возражений ей приходится наступать на горло своему страху, и вновь сравнил ее с собой, пытающимся вытянуть хоть слово из Адама. Затем он включил вытяжку и закурил. – Я отворачиваюсь, а повернусь, когда докурю. К этому времени ты уже должна быть одета и собирать свою сумку.

      Дэйв понимал, что поступает низко и жестоко, но жаль ему не было. Сейчас ему хотелось просто остаться одному и напиться до беспамятства. И тут же до него дошло, что план этот может расстроиться, выгони он Фернанду. Скорее всего, той придется все-таки идти именно к тете, раз больше некуда, и тогда даже предупредительное отключение телефона не спасет его от очередного скандала. Несомненно, Бабища способна прибежать сюда и среди ночи, да еще и с полицией. Приходилось либо идти на этот риск, либо все же провести ночь под одной крышей с девушкой. Дэйв не солгал, говоря, что опасается за свое пьяное поведение, учитывая специфику недавних событий, но была еще и другая причина: ему было просто противно оставаться с Фернандой наедине. И задумавшись вдруг над причиной этого отвращения, он понял, что оно перешло к нему прямиком от Бабищи. Дэйв стал омерзителен сам себе еще сильнее прежнего, но ничего тут поделать уже было нельзя. Так и работала подлая природа подлого человека: цеплять к себе все самое низменное и распространять среди таких же низменных ничтожеств.

      – Ты оделась?

      – Да, – прошептала Фернанда.

      Дэйв повернулся и когда увидел ее, убирающей постельное белье, ему показалось, что она готова вот-вот расплакаться. Странное дело, слезы той же Лори или девушек, с которыми у Дэйва были романтические отношения, его всегда бесили, а слезы Фернанды, казалось, могли даже порадовать.

      – Ты боишься меня? – спросил Дэйв, этим вопросом ответив на свое предыдущее рассуждение.

      – Да, – ответила Фернанда.

      – Омерзительное чувство, правда? – усмехнулся Дэйв, потушил сигарету в пепельнице и ответил сам себе: – Правда. А чего ты боишься больше: меня или ночи на улице?

      – Тебя.

      – И все же готова остаться здесь?

      – Готова.

      – Почему?

      Фернанда