В человеческом обличье. Артем Римский

молчание. – Куда подашься?

      – Понятия не имею. Само найдется. Послушай, не хочу и думать сейчас о работе.

      – Ладно. Чем планируешь заняться в отпуске?

      – Читать книги, смотреть фильмы, слушать музыку, – ответил Дэйв с внутренней усмешкой.

      – А бабы как же?

      – Я жилы рвал эти два месяца не ради них.

      – Да неужели? – Матс деланно засмеялся.

      – Именно так.

      – Да брось. Пока карандаш еще пишет никуда ты от них не денешься. Я вот как вспомню годы своей свободы, так и встает перед глазами череда подружек. Вот прямо в ряд их и вижу. Какие там деньги? Сколько было, столько и спускалось.

      – Круто, – хмыкнул Дэйв, представив портреты подружек Матса времен этой самой его свободы.

      Матс, вероятно, ожидал более вовлеченной реакции, и некоторое время молча раздумывал, как еще поддержать разговор.

      – Ты ведь родом из Эскины? Здесь родился?

      – Здесь. И родился, и вырос, и никуда не собираюсь.

      – И родители здесь живут?

      – И родители здесь. В добром здравии. – Дэйв догадывался, что Матсу было бы интересней услышать что-то более волнующее; например, что Дэйву приходится заботиться о больных стариках и его беззаботная жизнь – это лишь ширма для малознакомых людей. – И сестра младшая здесь, удачно замуж вышла за молодого режиссера.

      – Да ты что? Серьезно?

      – Ага. Кристиан Кейт, не слышал о таком?

      – Нет, если честно.

      – Сейчас снимает дебютный полнометражный фильм, а первая короткометражка собрала дюжину наград на разных фестивалях. Считается будущим светочем европейского кино. Ради моей сестрицы даже переехал в Эскину; оправдывается, что провинциальные городки всегда таят в себе целые залежи вдохновения.

      – Ни черта себе, – присвистнул Матс, и Дэйву ясно послышалось в его голосе разочарование, хотя, он понимал, что, скорее всего, просто выдает желаемое за действительное. – Все с тобой понятно. Я бы тоже не рвался таскать мешки, будь у меня такие родственники.

      – Вот я и не рвусь.

      – Но, с другой стороны, жить чужой славой и чужими деньгами – так себе перспектива. Свой-то хлеб вкуснее.

      – Ага. И три бокала пива тоже, – поддел Дэйв своего спутника.

      – Тут уже дело не в деньгах, – ответил Матс, не выдав своего возможного возмущения. – Просто дети не любят видеть папу пьяным, поверь мне. А придет время и придется поверить, когда остепенишься. Я пока жену не встретил тоже жил как перекати-поле. Это я уже молчу о том, что такое ребенок.

      «Шел бы ты уже на хер» – процедил про себя Дэйв. Компания Матса его раздражала. Дэйв явно слышал в каждом слове этого коренастого коротышки немой упрек в своей непутевости: холостой, бездетный, безответственный, «что хочу – то ворочу». За упрек этот хотелось дать в челюсть, но одновременно Дэйв понимал, что первопричина – это зависть. Уродливая жена, тупой сын, однообразные вечера в захламленном домишке и самые примитивнейшие из всех человеческих планов на будущее. А главное: осознание того,