Босиком по стеклам. Яра Вольцева

меня ждет серьезный разговор после ужина.

      Но разве я виновата, что все мои вещи воняют сыростью? Не будь они на чердаке…

      Хватит, Нина, никаких оправданий!

      Голос отца звучал в голове слово в слово.

      Идти вниз и снова видеть идиллию за столом не хотелось, а путь к чердаку лежал через мою бывшую комнату.

      Повернула голову влево. Вправо. Влево.

      Выбор невелик.

      Направилась в конец коридора, мимо новой мастерской.

      Замедлила шаг прямо перед открытой дверью и с любопытством посмотрела внутрь.

      Пара стояла возле одной из картин, а сестра улыбалась, запрокидывая голову. Смеялась, видимо, над шутками Глеба.

      Я ускорилась и остановилась в углу около лестницы. Прислонилась лбом к холодному окну и закрыла глаза. У меня совершенно ни на что не было сил.

      Выдохнула, собравшись с силами, и развернулась в сторону лестницы. Отшатнулась. Рядом со мной стояли Глеб и Алиса.

      – Дура больная! – прошипел мне Демидов и развернулся.

      Сестра насмешливо постучала себе по губам и убежала следом за ним.

      А я осталась обтекать, чувствуя, как подо мной шатается пол. Это мои коленки дрожали.

***

      Глеб

      Десять минут назад

      Картины были… Никакие. Как ни прискорбно осознавать, но именно про такие говорят – мазня.

      – Ну как тебе? Учитель говорит, у меня талант.

      О да. Уродовать прекрасное. Вслух я такого, конечно же, не сказал.

      Наверное, стоило. Наверняка с нее просто деньги за курсы качают.

      – Красиво.

      Пожал плечами и не отрывался взглядом от холста. Вдруг увидит мое мнение в глазах. Не хочется девочке самооценку портить.

      Еще наработает опыт. В конце концов, и я первые победы на турнирах начал приносить далеко не с первой игры.

      – Ну всё же, а конкретнее? Какая часть тебе больше нравится? – никак Алиса не унималась.

      Отделаться общей фразой не удалось.

      Заскрежетал зубами и нацепил на лицо максимально милую улыбку. Девчонки обычно с ума по ней сходили.

      – Красивый пустырь. Облака прям зачет, – кивнул с видом знатока.

      – Это парк! – воскликнула. – Понятно. Значит, папа прав был, я криворукая и бесталанная.

      Прикусил язык. Лучше бы смолчал.

      – Я же говорил, не особо разбираюсь. От искусства далек.

      Не помогло. Ее голова понуро опустилась, руки обхватили себя за талию. Похожа на обиженного, облитого водой щенка. Жалко ее как-то.

      – Ну всё-всё. Может, ты в портретах хороша? Моя мама вот, например, натюрморты ненавидела. У нее они из ряда вон плохо выходили.

      Погладил по плечу, надеясь, что Алиса не расплачется. Без понятия, что делать с девчачьими слезами.

      – Правда? – посмотрела с надеждой.

      Кивнул, хотя немного слукавил. Мама многое что рисовать не любила, но любые картины из-под ее кисти выходили красивые.

      – А может, у тебя сохранились ее рисунки? Слышала, что она была талантливой художницей.

      Поджал губы. Ну да, час назад считала, что рисует у меня