Жизнь ни за что. Книга вторая. Алексей Сухих

и радуйся. Шёл бы баню топить, чем ворчать.

      – Ладно, пойду топить. Только четвертинки у меня нет. Сходить в магазин надо.

      – Не надо ходить. Я привёз с собой, – сказал Леонид, доставая бутылку «Столичной».

      – Тогда совсем всё хорошо, и тратиться не надо, – сказал Иван Макарович, надел полушубок и вышел.

      Из школы пришла меньшая сестра Татьяна, уже перешагнувшая бальзаковский возраст, но выглядевшая моложаво и с морозца румяная на обе щёки.

      – Ой, малыш приехал! – радостно сказала она. И подошла целоваться не раздеваясь.

      – Разденься сначала. Застудишь парня-то, – остановила её мама Тина.

      – Он молодой, крепкий, – засмеялась Татьяна. – Вот у нас и компания на новый год. Никого приглашать не надо.

      Зазвонил телефон, который Леонид не заметил по приезде. Сестра подняла трубку, переговорила.

      – Поставили без очереди, как учителю, – сказала она, вешая трубку.

      – Очень хорошо. Валентину тоже поставили. Письма можно не писать. Цивилизация – это удобства. Вам бы ещё водопровод

      – Не вижу пока проблем. Колодец с прекрасной водой рядом. Одного ведра в день на всё хватает. Для бани десяток вёдер достаточно. Говорят, что насос можно поставить при большой надобности.

      – Нет проблем, нет и забот, – ответил Леонид.– Пойду, помогу отцу в бане.

      Внуков Ивану Макаровичу не хватало, и он грустил. И отец у него, и дед, и прадед и пра, пра, которых он знал по рассказам отца, всегда имели много внуков. А у него даже те, которые есть, далеко от него.

      – Непорядок в нынешнем государстве, – ворчал он сам с собой. – Какое это государство, если семьи разбегаются. И сыновья с отцами в одном доме не живут. И дочерей по родительской воле замуж не отдашь. А бабы своевольные и вот одна дочь ничего не насвоевольничала. А семьи и детей нет, какое у бабы счастье. Эх, жизнь моя некудышная. Хорошо в баньку ещё смогаю ходить.

      Иван Макарович подкинул пару поленьев в огненную печь. Заскрипела дверь и в баню, нагнувшись, пролез Леонид. За ним протиснулась собака.

      – Кыш! Куда! – замахнулся на Цезаря Иван Макарович.

      – Да пусть побудет. Мне Джульба сразу вспомнилась. Та всегда от меня не отходила, когда я приезжал. Как топится? – спросил он, присаживаясь. – Покурю здесь. До помывки выветрится.

      – Кури. Чем сейчас занимаешься? Уж на которой должности за восемь-то лет работаешь. Да учился ещё. Из начальников ушёл. Думаешь в рядовых лучше. Так и будешь без жены, без детей, без дома. Татьяна вон поболталась почти двадцать лет, и вернулась к отцу. Ничего не наработала.

      – Так ты же сам хотел, чтобы с тобой дети были.

      – Я хотел, чтобы сразу, молодые оставались. И здесь гнездо вили, свою жизнь строили. А коль пошли счастья искать, то я хотел, чтобы нашли его, а не вертались, как «блудные» дети. Я ведь всем добра желаю.

      – И мы себе добра желаем. Не всегда