В битве с исходом сомнительным. Джон Эрнст Стейнбек

это не Джой.

      Дверь распахнулась, и в проеме появился Мак.

      – Привет, Джим. Привет, Дик. Собрал сегодня денег с поклонниц?

      – Двадцать долларов.

      – Молодец!

      – Знаешь, Мак, Джой сегодня это таки сделал!

      – Что сделал?

      – Толкал речь на углу, нес свою бредятину, коп его схватил, так Джой его в плечо ножиком пырнул перочинным. Джоя забрали и шьют ему умышленное нападение. Сейчас он в камере сидит и вопит как резаный, что все они суки.

      – То-то утром мне показалось, что состояние у него похуже, чем обычно. Теперь слушай меня, Дик, утром мне уехать придется, так что действовать надо сегодня. Беги к автомату и позвони Джорджу Кемпу. Номер – Оттман сорок два одиннадцать, сообщишь ему все и объяснишь, что Джой не в себе. Пусть он подскочит туда, если сможет, и скажет, что он адвокат Джоя. За Джоем много чего числится, если они ему это припомнят – штук шесть подстрекательств к бунту, не то двадцать, не то тридцать задержаний за бродяжничество, а вдобавок чуть ли не с дюжину случаев сопротивления полиции и актов непредумышленной агрессии. Он по полной получит, если Джордж не вмешается. Попроси Джорджа попытаться выдать его за пьяного. – Мак помолчал. – Господи боже, только бы бедняге на психиатрическую экспертизу не попасть! Ведь запрут его тогда на веки вечные! И вели Джорджу попробовать уговорить Джоя язык придержать. А когда сделаешь это, Дик, побегай пособирай денег на поручительство – может, получится.

      – А можно я поем сперва? – спросил Дик.

      – Нет, черт возьми. Сначала Джорджа туда направь. Да еще – дай мне десять из двадцати долларов. Мы с Джимом завтра в Торгас-Вэлли едем. Позвонишь Джорджу, вернешься и поешь. А потом обежишь сочувствующих – на поручительство соберешь. Бог даст, Джордж выбьет предписание и организует поручительство сегодня же.

      – Идет.

      И Дик быстрым шагом удалился.

      Мак повернулся к Джиму:

      – Думаю, придется им все-таки его навсегда изолировать. Дело слишком уж далеко зашло. Впервые он за нож-то схватился.

      Джим указал на пачку готовых документов-обращений на столе:

      – Вот, Мак, эти сделал. Еще три осталось, и точка. А куда, ты сказал, мы едем?

      – В Торгас-Вэлли. Там огромные, на тыщи акров тянутся, яблоневые сады. Яблоки созрели, снимать пора. И тыщи две кочующих сезонников там собралось. Ну а Союз садоводов объявил, что урезает оплату сборщикам. Те злы будут как черти. Если мы сможем раскачать их на большой шум, реально ему потом дальше, на хлопковые плантации в Тандейле перекинуться. А это будет уже кое-что. Всколыхнет многих! – Он потянул носом воздух. – Как вкусно пахнет! Готово уже?

      – Сейчас на тарелки положу, – сказал Джим.

      Он внес две глубокие тарелки, до половины наполненные густым варевом с кусочками мяса, картошки, моркови, бледными ломтиками репы и дымящимися цельными луковицами.

      Поставив свою тарелку на стол, Мак попробовал еду.

      – Черт, ей остыть требуется! Дело вот в чем, Джим: я всегда считал, что негоже посылать зеленых новичков в неспокойные районы. Слишком много