Хроники Левой Руки. Елена Владимировна Куслий

за порку. Но сейчас её не было и я всё же решился сделать то, о чём давно мечтал. Я медленно стал ходить по комнатам и озираться своими большими глазами, обрамлёнными сине-серыми кругами измученности. Я прошёл по длинному коридору с высоким потолком и устремился по направлению к двум гардеробным комнатам: одна принадлежала матери – в ней была огромная куча всякого разношёрстного тряпья. Другая – отцу. Зайдя в комнату отца я вдруг почувствовал уже притупившийся запах его одеколона и так сильно заскучал по нему, что у меня скрутило живот. Внизу лежало множество коробок с обувью. Я свернулся и лёг на кусочек пола, и теперь, почти вплотную приблизился к обувным коробкам. Над моей головой была карусель из тёмных рубашек и пальто. Ничего интересного, но вдруг я кое-что заметил. Между двумя коробками из-под обуви лежала папка для документов. Моя рука потянулась к этой папке, сердце учащённо забилось, а ладони вспотели. Не помню, что я ждал от этой папки и почему это было так волнительно для меня, однако любопытство моё тогда включилось на максимум, став разрывать меня на части. Я уже будто бы отдалённо знал, что делаю шаг в какую-то новую жизнь. Мне даже казалось, что сейчас я умру, так и не успев ничего увидеть. Мне казалось. Но я открыл эту папку. Там находился чёрный блокнот, в котором были сделаны записи неприятным глазу мелким и размашистым отцовским почерком. На первой странице было выведено: «Братство Полной Луны» – надпись тоже была сделана отцом, но, кажется, в ней сконцентрировалось его максимальное старание и поэтому она смотрелась довольно сносно. Одно я почему-то понял для себя сразу же и не ошибся: «Братство Полной Луны» – название второй жизни моего отца. Жизни, которую он обменял на ту, что существовала в этой квартире. Жизни, о которой ни я, ни моя мать ничего не знали. «Братством» назывался клуб… какой-то клуб, о котором мне не терпелось расспросить отца, когда он вернётся. Блокнот в тот вечер я на место не вернул, а взял его с собой в постель. Сам не понимаю, как я пережил эту ночь, будучи окутанным таким сильным возбуждением! Уснуть мне не удалось и поэтому я просто лежал, вглядываясь в темноту. Когда за окном сгустились бордово-кровавые краски рассвета, домой вернулась пьяная мать. Ещё через некоторое время дверь хлопнула вновь. Это был отец. Я, подгоняемый неизвестно какой силой, порывался отправиться в его комнату (они с матерью давно спали отдельно) и налететь с вопросами по уже понятной теме. Я встал с кровати и тихим шагом отправился к отцу, миновав комнату матери, которая уже уснула, забыв снять верхнюю одежду и туфли. Граф склонился над своим столом при тусклом свете лампы и что-то рисовал на альбомном листе простым карандашом. Как только я вошёл, он поспешно отодвинул лист и при этом ещё прикрыл его ладонью.

      – Какого чёрта ты не спишь, Никита? – удивился отец.

      – Вот, – дрожащей рукой я вынул из-за пазухи найденный мной блокнот и положил на стол, переведя взгляд на железную голову носорога, с грозно