Эпидемия ультранасилия. Тимур Ачилов

незаметно, когда ни о чём не думаешь.

      Вот и Косой выходит из кабинета. По лицу сложно определить его настроение, выражение несвойственно-нейтральное. Решаю не спрашивать его пока что, так как тут же вызывают меня. Захожу в канцелярию. Вновь всё вычищенное и блестящее, включая Кузнецова. Не задерживая ни на чём взгляд, чётким шагом подхожу к столу, сажусь и молча подписываю бумагу, которую мне пихнул прапорщик. Закончив дело, я поднимаю взгляд чуть выше, заметив его суровый взгляд из-под низко надвинутой фуражки. Рядом с ним вижу массивную стопку бумаг и всего один лист чуть левее. Видимо, это один отказ. Лишь бы не Гаврилова…

      – Чего сидишь, иди уже! – прикрикнул на меня прапор и закрыл большую часть того одинокого листа ладонью. – Нечего тут смотреть.

      Выхожу в коридор и становлюсь в строй к остальным. В голове прокручивается навязчивая мысль, что подпись на том листе принадлежала Косому. Лишь бы это было не так…

      Когда бумажные вопросы были утрясены, и мы ждали команды сержанта, неожиданно, прямо к дверям канцелярии подошли уже знакомые мне два амбала. Те самые здоровенные гибриды, что забрали с собой участника АНнВ. Из своей обители вышел прапорщик, строгой походкой, сделавшей бы честь любому офицеру, встал между этими полупсами.

      – Пока вы не ушли, мне нужен один… для дела, – лицо его помрачнело. Пусть оно и не было добродушным, но отличить нейтральную суровость от злой я пока могу. – Кто из вас подписал отказ?

      Никто не двинулся с места. Мой взгляд перевёлся на товарища. Не уж-то всё-таки он… Нет-нет-нет, только не это!

      – Хорошо, раз не хочешь выходить сам, я тебя вызову, – он берёт в руки, вероятно, тот самый листок и всматривается в написанное.

      Сердце бешено колотиться. Я бы сейчас скрестил пальцы, если бы не команда “Смирно”. Прошу, только не он.

      – Петухов, подойди-ка сюда, – Кузнецов поманил Куру пальцем.

      Вмиг побледневший боец на дрожащих ногах выходит из строя и встаёт около прапорщика. Тот молча глядит ему в глаза сверху вниз, от чего Петухов втягивает голову в плечи.

      – Послушай-ка, т о в а р и щ…, – командир по-отечески кладёт ему руку на плечо. – Ты же славный малый. Зачем отказную написал, а? – внимательно посмотрел в его глаза.

      Куру начинает бить настоящая дрожь. Он, пытаясь отвести взгляд, силиться что-то сказать, но его прерывают.

      – Ладно, уже не важно. Братцы, отнесите-ка его, сам идти явно не сможет, – взмахнув рукой в сторону правого коридора, тяжело вздыхает Кузнецов.

      Куру берут под руки два этих самых здоровяка и несут, приподнимая над землёй его безвольное тело.

      С одной стороны, жалко его. Хоть бы ничего плохого не случилось с этим чудиком.

      Да даже, если и случиться, ничего страшного. Порядок его холил и лелеял, а этот предатель решил удрать, чтобы шкуру свою спасти. Вот и поплатиться за свою мелкую душонку!

      Почему у меня возникают подобные мысли? Будто часть меня стала абсолютно бездушным роботом, лишённым… чувств. Где-то в глубине меня послышалось знакомое до боли поскуливание.

      – Сержант,