Эпидемия ультранасилия. Тимур Ачилов

бутербродов.

      – Пелагея Евграфовна, у вас диета какая чтоли? – жуя вчерашние бутерброды, спрашиваю я, обратив внимание на то, как старушка звонко хрумкает капустку.

      – Не совсем, Артурчик, пост у меня, – ответила она и продолжила трапезу.

      – Вы, получается, верующая? По вам и не скажешь.

      Даже подумать не мог, что такая вредная женщина может быть прихожанкой.

      – Хех. Нет, конечно. Просто система постов – это на самом деле очень хорошая диета для поддержания организма в здоровом состоянии, – несколько восхищённо объяснила она. – А вот вы, молодёжь, когда свои бутеры едите, даже ведь не задумываетесь, как лет через десять будете жаловаться, что болит всё. Вот тогда и вспомните про капустку, да про творог натуральный!

      – А вы-то, молодой не были что ли? Должны же знать, как мы за временем следим, что поесть иногда забываем.

      – Была, разумеется. Как же не быть? Но вот такой нерациональной, как вы, никогда. Мне отец частенько говаривал: “Пунктуальный человек, всегда найдёт время, чтобы поесть что-нибудь полезное”. Да и рассказывали мне про это родители, чтобы потом здоровье не гробила. А вот вы, походу, старших не слушали! – она погрозила пальцем.

      – Ну можете хотя бы меня-то не учить. Я же взрослый человек, в конце концов, – с заметным раздражением в голосе сказал я.

      – Хе, взрослый, говорит. Каким был шалопаем опосля ВУЗа, таким и остался. Думаешь, я не знаю таких, как ты, которые кичатся своим образованием и, – она задорно хихикнула. – возрастом? Опыта у тебя нет, сотрудничек. Скажи мне ещё, что ты уже достаточно взрослый, чтобы говорить: “Вырастешь – поймёшь”, – старушка вовсе залилась дребезжащим смехом. Я лишь смущённо продолжил жевать бутерброды.

      Решив, что на сегодня разговоров с ней мне достаточно, я спокойно доел свой обед и приступил к работе.

      – Ей, взрослый, ничего не забыл? – Петелькова потрясла парой документов, которые нужно было отнести в отдел к устаревшим. – Тот, что по Исполину положишь в сороковую картотеку, в третий снизу ящик. Там по алфавиту подберёшь.

      – Да-да, сейчас. Только… Может лучше в сорок вторую?

      – Что? Зачем? – она удивлённо посмотрела на меня. – Так, не отвлекай-ка. Иди уже!

      – Хорошо, – честно говоря, я сам не понял, почему вдруг решил это сказать.

      С тяжёлым вздохом я поднимаюсь с кресла, беру бумаги и захожу в помещения архива. Очередная прогулка по коридорам склепа законсервированных знаний. Немного даже успокаивает. Дохожу до двери, табличка над которой гласит: “Отдел устаревших документов”. Внутри меня встречает точно такая же картина, что и в архиве. Длинные коридоры, клетчатые полы, белые потолки и яркие лампочки. Нахожу сороковую картотеку и тянусь к ручке третьего снизу ящика. Почему-то, он не открывается, как бы я не старался. Решаю взглянуть на ящик повнимательнее и обнаруживаю на нём замочную скважину. Странно то, что на других такого нет. Только на этом. Краем глаза замечаю, что третий снизу ящик в сорок второй картотеке открылся сам. Расшатался что ли? Хотя от чего? Странно, но дело не моё.

      – Пелагея