Серая Утроба. Артум Салгынов

я замер, облокотившись о зубчатую ограду. Закрыл глаза и внутреннем взором нашел мою будущую погибель, мою неотвратимую судьбу. Следил за ней – ее лик своей жестокой, отстраненной красотой чем-то напоминало мне лицо моей матери. Уверен, что Наранга знала, что я наблюдал за ней. Не это ли знание изгибало ее алые губы в кривую усмешку?

      Помню, как в предпоследний день перед началом осады она подсела к окну своего фургона, глянула на небо и заметила парящего под облаками моего соглядатая-крылача. Таарин Густав, его самонадеянность частенько превращала его в глупца. Наранга метнула в него копье из своего крика – но промахнулась. Густав успел уклониться – крик прошел на волосок от его лица, опалив своим ярким жаром его кожу и пестрое попугайское оперение на его голове.

      – Киркос, – выругался я, нелепым и смешным ругательством, которому научился от моей давней любовницы Яндары, нелепой и смешной девчонки с Жального Востока.

      Я помню, как тяжелый, многослойный воздух наполнился запахами крови, дерьма и мочи вырвавшихся наружу из вспоротых внутренностей моих горожан. Серые Утробы научили их с пониманием относится к нуждам и слабостям ближних, взаимопомощи и состраданию. Ни один из этих навыков не оказался востребованным в тот печальный день. Гвардейцы Олафа не щадили никого – ни женщин, ни немощных стариков, ни детей. Сталь разрывала беззащитную плоть, рушила, калечила, ломала, вырывала кровавые клочья-ошметки.

      Я не тратил время на спуск по лестнице – просто спрыгнул вниз, в самую гущу сражения. Наверное, это выглядело красиво и эффектно – плащ, развивавшийся за моей спиной, словно крылья, и пылающие руны лезвия моего меча.

      Мне было не впервой сражаться в одиночку против когорт и армий. Во время службы на Жальном Востоке я один пошинковал в капусту полсотни тааринов. Во время осады Байерхоффа я положил три когорты регийцев, вооруженных скорострелами и протезами-автоматонами. Любой рыцарь-отин способен на подобные подвиги. Наши отцы создали этот мир, а разрушать намного проще, чем созидать.

      Но в том бою я был не одинок. Боковым зрением я видел моих соратников, также присоединившихся к битве. Невзора Стоума, окруженного искрящейся защитой подчиненных его воле деномов, он пытался заглушить бравурное звучание Гимна №36, но Эрик слишком долго коптил небеса и научился многим фокусам – Невзору этот противник был явно не по зубам. Нортон Нортон в шлеме из высушенной лошадиной головы, в его красных от пролитой крови руках – любимое оружие, огромные садовые ножницы, которыми он обрезал нити жизни королевских гвардейцев. Череп Ирчи Товича, водруженный на механическое тело, которое создал для него приятель Невзора Стоума, деном Хзораггор. Сражался Ирчи с Витольдом Роговым – в этом тоже можно было найти некий символизм. Лишенный тела череп тааринского водчи противостоял безголовому рыцарю-отину.

      Мир вокруг меня был красным – от плещущихся фонтанов крови и сверкающего огнем лезвия моего рунного меча. Я оттеснил в сторону