Пионерская правда. Денис Николаевич Муравлёв

необходи́мо в нужный момент! Где его будут очень жда́ть! И самолёты тоже. Непреме́нно! Ты будешь очень ва́жным для них, незамени́мым человеком! Зна́ешь, на этом даже можно зарабо́-отать. Причём, о́ччень хорошо заработать! – Она вытянула вертикально вверх свой длинный указательный палец слоновой кости, венчавшийся острым ногтем. – Можно разбогате́-еть! – Только, пожалуйста, останься. Пожа́луйста! – чуть было снова не сорвалась Она…

      А он откинулся обратно на подушку и ровно, даже с некоторым презрением, смотрел на Неё и на Её мокрые глаза, и на Её красивые руки, привыкшие гладить его в младенчестве, которые Она теперь уже не знала, куда девать, судорожно водя ими сверху по его детскому одеялу. Вдруг, резко изменив тональность, Она быстро, но отчётливо зароптала сокрушённым полушёпотом:

      – Хорошо-о… Хорошо-о… Иди́! Иди́-и-и! Иди, с ке́м хочешь и куда́ хочешь! Я зна́ю, всё знаю! Ты всё равно пойдёшь, – всхлипнув, Она поднялась и отрешённо покачала головой, словно сдаваясь перед страшной неизбежностью. – Ты с ними пое́дешь. Тогда будет война́. Небольшая. Но будет война́. Не знаю ещё где́, какой регион… Како́й регион?! Како́й?! – ходила Она по детской, схватившись за голову, и стенала глухо с уже высохшими, словно Арал, ме́ртвенно глядевшими перед собой глазами.

      Он спустил голые ноги из-под одеяла и, сидя на кровати, изумлённо, с опаской, наблюдал сквозь потёмки за Её движущимся силуэтом, за Её взволнованными ломаными шагами, как бы в ожидании новых унижений своего достоинства, приподняв к Ней острый подбородок. Но, испытав присущее ему в минуты Её срывов желание по-мужски сбить это Её спонтанное бешенство каким-нибудь логическим включением, да и самому спастись от Её бессмысленной, иррациональной девчачьей сопливости, – витавшей тут с какой-то стати в ночном героическом воздухе его детского мира, забивая соломой его мозги, и неотвязно липшей к нему по его сентиментальной слабости по-сыновнему сопереживать Матери в такие тяжёлые минуты, – Дениска в спокойном тоне задал свой вопрос, словно запросил рутинную справку в Географическом обществе при Академии наук СССР:

      – Что́ есть регио́н?

      – Ну где, понимаешь?! В какой республике!

      – Что значит республика? – по-прежнему невозмутимо уточнил он далее, уже вставая с кровати, в надежде вернуть Её к разуму и заинтересовать те́м, о чём он якобы хотел разузнать как о чём-то новом для себя. И тут он принялся, пригнув голову к паркету и расширив зрачки, как бы невзначай рыскать вокруг Неё в поисках своего потерявшегося правого тапочка.

      – Тоже не знаешь, что ли? Да-а, милок. Ну, мы в России живём. А у нас в советской стране есть ещё четырнадцать республик, кроме России. Как самостоятельные государства. Самостоятельно мы проходили с тобой уже. Или нет? – Она мгновенным прикосновением пальцев к выключателю зажгла свет на потолке.

      – Проходи-или, – протянул он, сонливо жмурясь.

      – Хорошо. Ну вот. Но все они – части одного целого, части одной большой страны – на́шей страны. Понял?!

      Он